Лестинца
Шрифт:
Народ заволновался, но не перебил княжича.
– Вы все знаете, - махнул тот рукой и опасно покачнулся, знаете, что мы сдерживали врага на перевалах. Что он не мог ступить на эту землю. Не мою землю, не моей дружины и не моего покойного отца. Вашу землю! Но он разбил нас! И больше никто не может спасти эту страну, кроме вас. Кроме тех, кем она дышит и кем она крепка. Вы не воины, я это знаю. Но это ваша земля. И теперь только вы можете ее спасти!
Волна негодования пронеслась по толпе. Замелькали длинные горские кинжалы. Застучали
– Сынок!
– обрадовался отец, когда увидел сына. На его голове сидел неказистый шлем, сбитый из медного таза, - как хорошо, сынок, что ты с нами!
– Ты что отец?
– удивился Итернир, глядя на кинжал в почерневших от работы руках отца, - тоже воевать собрался?
– Конечно, - кивнул тот, - конечно, сынок. А как же иначе?
– Ты что отец? Разве ты воин?! Да они вас всех перережут, как свиней!
– Но одного-двух я заберу с собой на тот свет!
– загорелся огонь в глазах под седеющими бровями, - нет им жизни на этой земле!
Итернир всегда с болью вспоминал этот эпизод. Ему было очень стыдно. Потому, что ушел. Посмеялся над пахарями и пастухами, собравшимися под знамена молодого княжича, и ушел.
А когда вернулся, когда вновь вырвался из круговерти представлений, городов и пыльных дорог, родного города уже не было. Были только руины. Омытые дождями, поросшие травой. В горах еще бился его народ за свободу родной земли, а на равнине стояли войска врага.
Того ухода, тех слов и того смеха Итернир себе не простил.
Он видел многие города и народы. Он видел горы и море. Он многое умел. Он устал от пыли дорог. Он считал, что всегда жил весело, и выглядел молодо, но теперь, когда на собственной шкуре испытал, где у человека находятся почки и печень, где сердце, он уже не говорил об этом.
Он всегда утверждал, что доволен своей жизнью, что он славно ее прожил. Он всегда говорил, что не жалеет о прожитой жизни, и говоря так, приговаривал, что не жалуется на судьбу. Но не мог обмануть даже себя.
Он любил свои сказки. И любил себя в них - всегда молодого и веселого.
Как и все остальные люди, жил своими сказками.
– Послушай, Ригг, - суетливо дергая ногами, окликнул принц, тебе не кажется, что мы не двигаемся?
– Как же это?
– удивился охотник, обернувшись к принцу.
– Мы уже битый час плывем, - раздраженно и с трудом переводя дыхание сказал Кан-Тун, - а тот берег не приближается!
– То-то и я смотрю, - задумчиво ответил Ригг, перебирая руками в воде, чтобы удержаться, - думал - кажется. Ан нет.
– Нет, нет, - передразнил его принц, - что делать?
– Кто его разберет?
– дернул головой охотник, - надо бы еще попробовать.
И он, развернувшись, вновь заскользил по воде. Однако они плыли и плыли, а противоположный берег и не думал приближаться.
– Гляди!
– вдруг окликнул охотника принц, кивая головой вперед.
Прямо перед ними белел тот берег, от которого они отплыли.
– Эка диво!
– удивился Ригг, - когда же это нас возвернуло-то?
– Сделай же что-нибудь!
– приказал принц, начиная пугаться.
– Что же делать?
– вздохнул охотник, ему и самому становилось не по себе, - давайте-ка, светлый принц, попробуем назад вернуться, что ли, там уж и подумаем.
Поплыли вперед. Однако история повторилась с точностью до наоборот. Сначала берег впереди и не думал двигаться с места, а потом вдруг оказалось, что они плывут в прямо противоположную сторону, прочь от своих спутников.
– Диво!
– пробормотал Ригг, вновь останавливаясь.
– Сделай же что-нибудь!
– голос принца чуть надломился, - я уже начинаю замерзать!
И правда, вода, поначалу казавшаяся довольно теплой, теперь холодила.
– Мы навечно посреди этого проклятого пруда!
– в отчаянии воскликнул принц, - Боги! Боги! Помогите!
– Буде вам, принц стонать-то, - попытался, было урезонить его охотник, - и не из такой беды выбирались. Давай-ка, попробуем вдоль берега проплыть. Может там по-другому?
Они поплыли, оставляя берег, к которому стремились, по левую руку. Ригг плыл в этот раз настороженно, не опуская головы под воду. Глядел по сторонам. Старался даже не мигать. И берега вели себя спокойно. Но стоило ему моргнуть, и берег с оставленными спутниками оказался по левую руку.
– Нет, принц, - остановился он, - так не пойдет.
– Я не могу больше!
– взмолился тот, отчаянно цепляясь за выскальзывающий мешок, - сил уже нет. Давай поплывем обратно!
– Обратно-то конечно, не штука, - задумчиво ответил Ригг, - да только вы же видели, что выходит. Может... может поднырнуть? Вы уж здесь обождите, а я попробую...
– А я?!
– капризно дернулся Кан-Тун.
– Да только ж погляжу, - ответил тот.
Ригг сделал несколько глубоких вдохов, и нырнул. В прозрачной воде Кан-Тун видел, как тот донырнул чуть не до самого дна и поплыл вперед. К противоположному берегу. Но, не отплыв и на пять шагов, начал забирать в сторону. Сделав полный круг, вынырнул прямо перед принцем.
– Это как же?
– шумно отфыркиваясь, спросил он.
– Ты кругом проплыл, - ответил принц укоризненно, - давай-ка еще раз. И плыви прямо!
– Да нет, - качнул головой охотник, - плыл-то я прямо. Это же наваждение какое-то!
Силы убывали. Не было волн, ветра, течения, но вода казалась все холодней и оба, держась за выскальзывающий мешок, чувствовали, что слабеют.
– Впору глазам не верить!
– в сердцах произнес Ригг.
– И не верь!
– стуча зубами, посоветовал принц, губы его посинели.