Лестница из терновника. Трилогия
Шрифт:
Та самая парочка, которую Ар-Нель упросил отпустить домой. Ар-Нель придерживает коня - и шустрый парнишка, который говорил Хотуру всякие лестные вещи, наконец, говорит то, что хочет - и тому, кому хочет:
– Слушай, Львёнок с севера - ты ведь Львёнок, да?
– ты хороший, храни тебя Творец, тебя мой отец благословил. Я так и думал, вы сейчас - на Чойгурский тракт ведь? Я хотел тебе отдать, - и суёт в руку Ар-Нелю какую-то маленькую вещицу.
– Это тебя спасёт от любого зла, от любой беды - ты только не бросай и не теряй...
Анну
Даритель заглядывает Ар-Нелю в лицо:
– Ты ведь не выбросишь, нет? Ты ведь не настолько язычник, правда, северный Львёнок?
Ар-Нель серьёзно качает головой.
– Что ты, как я могу выбросить подарок от чистого сердца... А не объяснишь ли ты, дорогой мой, что означает эта вещь? Всё же я пока чужой здесь...
Мальчик воодушевлённо рассказывает, расширив глаза:
– Когда злодей Лонни-Гдо приказал своим солдатам бросить Первого Пророка, Сунну, в кипящий источник за справедливые слова, Творец послал двух скорпионов - один гада в правую руку ужалил, а второй - в рот. И все поняли...
– Это - Божья Стража, Ар-Нель, - говорит Анну.
– Небесные Стрелы. Своих даришь?
– спрашивает он у мальчика.
– Не боишься без защитников остаться?
– А как же он - без защитников?
– говорит мальчик.
– Он же - смотри, он говорил, как святой...
– Ты ошибаешься, друг мой, - говорит Ар-Нель с еле заметной улыбкой.
– Я, конечно, не свят, мне всего лишь иногда нестерпимо хочется говорить справедливые слова - в память о Первом Пророке.
– Северянин, - говорит второй парень, видимо, более спокойный и флегматичный по натуре, - ты ведь не можешь взять нас с собой сражаться за справедливость?
– Нет, - говорит Ар-Нель.
– Просто потому, что у вас нет лошадей. Вы не сумеете следовать за отрядом пешком. Мне жаль.
– Тогда возьми, - говорит второй, протягивая книгу, завёрнутую в синий платок.
– Пожалуйста. Это - Книга Пути. Тебе хотела передать моя...
– и я слышу от лянчинца слово, которого якобы не употребляют в Лянчине: "мать". Даже не удивляюсь - после ночи в доме Хотуру был морально готов к такому повороту. Это именно Львята не знают слов "мать" и "сестра", не лянчинцы вообще.
– У неё болело в груди из-за меня... из-за нас с Хоглу... а из-за тебя прошло.
Ар-Нель принимает книгу, говорит:
– Передай своей матери мою благодарность - я давно хотел прочесть это. Мне очень жаль, мой дорогой, что ты и твой возлюбленный не можете следовать за нами. Я вижу: вы - честные и смелые люди. Я надеюсь, мы ещё увидимся.
А деревня тем временем меняется на глазах. Я наблюдаю, как открываются ворота и калитки, как на улице появляются и взрослые, и дети. Вижу подростков, скинувших платки с лиц, детей, которые потрясённо разглядывают наш отряд из зарослей цветущего кустарника, из-за приоткрытых дверей и из-за спин старших братьев - всё-таки не смея выйти открыто. Плебеи улыбаются нашим девочкам - несмело и напряжённо, но улыбаются.
Пожилой мужик пристально смотрит на Элсу - и Элсу спрыгивает с коня, подходит. Кору следует за ним, чуть сзади, слева.
– Что, - спрашивает Элсу весело, - невидаль, да? Львёнок Льва из Чанграна - невидаль?
– Львёнок - не невидаль, - говорит мужик, не опуская глаз.
– Человечье лицо у Львёнка - невидаль.
Крохотное пухленькое дитя, научившееся ходить, наверное, только этой весной, в вышитой вишнёвой распашонке или платьице, ковыляет из приоткрытых ворот к нашему отряду, завороженное блеском оружия и заклёпок на сбруе. Кору присаживается на корточки, осторожно останавливает малыша:
– Не ходи туда, там - злые лошадки!
Малыш, округлив блестящие глаза и приоткрыв рот от восхищения, тянется к сердоликовому ожерелью на шее Кору растопыренной ладошкой. Она снимает ожерелье и подаёт:
– Только не бери в рот, - но дитя тут же упоённо запихивает в ротик бусины тёплого молочно-оранжевого цвета, похожие на карамельки. Кто бы удержался!
Худенький подросток подхватывает малыша на руки, бросает быстрый испуганный взгляд на Кору, пытается забрать ожерелье - малыш негодующе вопит. Кору качает головой:
– Оставь ему. Пусть играет, мне не надо - зачем солдату бусы?
И всё. В ближайший час мы никуда не едем. Потому что нас перестают бояться - и начинают расспрашивать.
У Эткуру и Анну снова и снова допытываются:
– Неужели вы вправду Львята? Из Чанграна?
– и тянутся коснуться одежды.
– Если в Чангране есть такие Львята, значит, поживём ещё...
– Львёнок, живи сто лет - тебя Творец благословил!
– Это - бывшие пленные, да? Вы наших пленных выкупили?! А говорят, волк себе сердце вырывает, когда идёт служить Прайду... собственного брата прикончит, если его... того...
Нашим сытым лошадям суют кусочки сушёных фруктов. У нас с северянами допытываются, во что мы верим, и угощают лепёшками, намазанными мёдом - как я успеваю понять, местный символ радости гостям, "хлеб-соль". Вроде бы, все знают, что надо торопиться - но мы будим что-то в здешнем плебсе, как и в людях Эткуру. "Золотые грамоты", мечты о свободе, добрые и мудрые принцы, которые, если им объяснить, помогут всем и устроят всё - вот как это выглядит.
Анну страстно рассказывает деревенским жителям о поиске истины и прочих своих идеях. Ар-Нель вполголоса разговаривает с мальчиками, которых отпустил вчера, и их неожиданно многочисленной роднёй. Эткуру в первые мгновения чуть-чуть растерян, но быстро берёт себя в руки и начинает слегка рисоваться: