Лета Триглава
Шрифт:
— Чем же ты поможешь? Второй руки хочешь лишиться?
— Лишусь — так новую слажу. Вот вернется Хват с новыми деталями от Аспида, будет у меня железная десница, на людовой соли работающая. Ударю железной десницей — а из нее блиставицы и огонь разойдутся, ух! Хоть с самим Сваргом на честный бой выходи!
Василиса приоткрыла рот, потом пихнула Хорса в грудь кулаком.
— Шутишь все! А я и уши развесила. Одним словом — выползень!
Оба рассмеялись. Василиса скосила взгляд, с интересом из-под полуопущенных ресниц разглядывая механизм.
— А эта штука, поди, тоже на людовой соли работает?
—
— Брешешь! — ахнула Василиса. — А зачем тебе знать про людову соль? Помрет люден, так и забирай себе, если гнева Мехры не боишься.
Хорс рассмеялся, и Василиса зарделась, отвернувшись.
— Понадобится соль, сударыня, так я возьму, верно понимаешь, — отсмеявшись, сказал лекарь. — Ну, а если не у всех она имеется?
— Как же без нее жить? Ты бы мог ходить да разговаривать без людовой соли? А?
— Я не смог бы, — согласился Хорс. — А ты можешь.
Глаза Василисы расширились, и она на всякий случай осенила себя охранным знаком. Мало ли, что еще наболтает этот странный барин. Впрочем, к чудачествам Хорса она привычная, оттого удивление быстро сменилось любопытством.
— Я не просто так искал тебя, — продолжил Хорс. — Говорил, что от количества соли зависит, вернется ли люден безмозглым шатуном или еще каким чудом. А ведь помню времена, когда самой Тмуторокани не было, и твою прабабку на руках держал, из огня вынес, когда все началось.
— Что началось? — одними губами спросила Беса.
— Перелом. Мир, когда земля остановилась, а боги пришли в Тмуторокань. Думаешь, милая, что Железному Аспиду мясо нужно, раз ему таких путников, как мы, жертвовали? — продолжил Хорс, распаляя Василисин интерес. — Ничуть нет. Аспид ведь — что железник-шатун. Ни плоти, ни крови, только соль по трубкам движется, а механизмы энергию перерабатывают, охлаждают до пара и через пасть выпускают в атмосферу. Не живой тот Аспид, как есть синтетический механоид. Из живых люденов только людову соль доставал и ею питался, если можно так выразиться. И все живое вокруг этим веществом пропитано.
— Как шатуны работают, я видела, — вздохнула Василиса, задумчиво наматывая волосы на руку. — И что соль есть душа и животворящее вещество каждый малец с гимназии ведает.
— Не ведает, откуда оно в Тмуторокань пришло и как в люденах очутилось, — усмехнулся Хорс.
— А ты ведаешь?
— Я знаю.
Василиса фыркнула было, но сразу посерьезнела, прикрыла рот ладошкой. Хорс вздохнул, прикрыв глаза. Воспоминания толкались в груди, накатывали волнами.
— Из-за людовой соли все и началось, — заговорил лекарь. — По-научному называется она «бисфенол-А», а по-простому — пластик. В небольших количествах не слишком опасно, в производстве дешево, вот и делали из пластика всякое добро от простых пакетов до сложных приборов. Положишь еду в контейнер из пластика — хранится долго и в переноске удобно. Водопроводные трубы из пластика делали, короба для системы охлаждения, приборы, осветительные плафоны. Много всего. Так и сочился бисфенол-А полегоньку: из пищи, воды да воздуха — в организм, а в нем — накапливался. Кристаллы людовой соли, Василиса,
— Так говоришь, будто людены раньше и вправду без этого… вещества жили, — опасливо проговорила Василиса.
— Жили, — серьезно подтвердил Хорс. — Может, и теперь живут. Только поди их отыщи. Это вещество в конце концов привело к нарушениям в работе эндокринной и репродуктивной систем, оттого люди ослабли, стали подвержены смертельным заболеваниям, и как результат — мутациям.
— А?
— Чем дальше, тем больше рождалось уродов, — пояснил Хорс. — Навки появились, игоши, упыры, волкодлаки, переметники, прочая тварь Тмутороканская. А кто сохранил прежний облик, тот приспособился к отравленной атмосфере и воде, потому что накопил в организме достаточное количество бисфенола. Вот люди и собрались мутантов изничтожить. Начать все заново, с чистого листа. Давно собирались, а с новым круголетьем в силу вошли.
— Людены?
— Люди, — отрезал Хорс. — Те, кто жил до Тмуторокани. Те, кого сейчас назвали бы староверами. И те, кто ныне превратился в Тмутороканских богов. Сварга, да Гаддаш, да Мехру.
Этого уже Василиса стерпеть не смогла. Подскочила, прижав к пылающим щекам ладони.
— Брешешь все! — выкрикнула она. — Я сама видела Мехру! Разве это люден?! У люденов две руки да две ноги! А Мехра Костница четыре руки имеет! Да ноги козлиные! А Гаддаш?! Скажи еще, что Матерь Гаддаш — люден!
— Не люден, — Хорс поднялся тоже. — А человек. Только ее настоящее тело сейчас высоко, очень высоко, — ткнул пальцем в небесный шатер. — Спит смертным сном над Тмутороканью, подключенная к системам жизнеобеспечения. А то, что мы видим — ее аватар. Голограмма, подпитанная дремучими верованиями. Призрак, если хочешь.
— Призрак, как же! — всплеснула руками Василиса. — Хорошо же этот призрак Железного Аспида пополам разломил!
— Сон разума порождает чудовищ, — ответил Хорс. — Спят боги и насылают на Тмуторокань собственные кошмарные сны, передаваемые через усилители. Но порождение сна, даже овеществленное и обретшее плоть, не станет живым. Такими их сделали ваши собственные заблуждения, фантазии и страхи.
Посмурнел лицом, вспоминая.
Огни тогда отсвечивали алым и синим, то алым, то синим, и надрывно, оглушающе выла сирена.
— Объяви повышенную готовность! — велела тогда Мария.
Запыхавшаяся, натягивала на бледное лицо респиратор. Зажимы никак не входили в пазы, выскальзывали из дрожащих пальцев, и Хорс помогал закрепить ремни и застегнуть молнию комбинезона, пока коридоры полнились топотом бегущих ног, криками, приказами тушить пожар как можно скорее.
— Куда?!
— Назад, назад давайте!
— Задраить двери!
Зудели механоиды, будто ополоумевшие пчелы. Из их раструбов била пузырчатая пена.
Галина выносила жалобно блеющих ягнят, тащила, надрываясь, переносные инкубаторы. Питомник «Беловодье» — ее детище. Брала в ковчег, будто по библейским заветам, каждой твари по паре, и в новом мире, лучшем мире Ирия, верили все, ее старания пригодились бы как нельзя кстати. Теперь же упала, обессилев, среди охваченных огнем папоротников, и более не встала. Хорс видел, как на ее щеках вспухали волдыри.