Лета Триглава
Шрифт:
— К тебе Сып с новостями, — сказала Мария. — Пускать?
Корза поспешно задернул портьеры, скрывая от чужих глаз остов челнока. Многое еще предстоит сладить: укрепить крылья, поставить двигатель да колесо управления. При княжьем дворе, да с его богатством дело спорилось, а все равно — работы непочатый край.
— Пускай, — милостиво разрешил Корза, опускаясь в подставленное Марией кресло.
Вошел Сып, привычно глядя исподлобья, покосился на затейливые фрески, на расписные ковры, на золотые чаши. И, кажется, не нуждается
— Вести принес? — осведомился Корза. — Худые или добрые?
— Вести, угадал, — прохрипел Сып. — На закате вернулась железная птица и поведала, что нагнали наших беглецов в Копыловском лесу.
— Девчонку?
— Ее полуденницы пленили. Был с нею и лекарь.
— Что ж он? — Корза привстал.
— Околел.
Он скрипнул зубами, в груди разгорелся огонь.
— Тело забрали?
— Как забрать, когда весь лес Матерь Гаддаш вытоптала. Двоих девок в клочья разорвала, а лекарь калечный был, его плетью опоясали, копьем пронзили — с него и дух вон. Отправился к Пустоглазой Мехре пировать.
Корза прикрыл глаза. Внутри боролись облегчение и ненависть.
Мягко приблизилась Мария, поднесла железную птицу на жердочке. Птица приоткрыла клюв и из нутра потянулся белый луч, разбился о стену картинкой: среди изломанных елей и вывороченных камней лежали тела. Картинка приблизилась, увеличила смуглое лицо с распахнутыми глазами, рваную дыру в груди да подогнутую культю. Лежал Хорс — не дышал. Остекленелый взгляд уставился в небо.
— Убери, — отмахнулся Корза, и картинка пропала.
Подпер курчавую голову кулаком, задумался.
Когда они встретились снова? От Перелома счет времени потерялся, смешались дни и ночи, текли через голову, как туман. Туманом стала прежняя жизнь и прежнее имя, а иногда Корзе казалось, что и он более не живой человек, а что-то вроде чудища-аватара, которыми стали и Сварг, и Гаддаш, и Мехра.
Хорса он впервые увидел на ярмарке в Туровске. Увидел — и не поверил глазам.
Судили лекаря-шарлатана за смуту и торговлю неведомым снадобьем, грозились именем князя колесовать прилюдно. Стоял лекарь спокойно, держался уверенно, на вопросы отвечал бойко, будто не боялся смерти. У Корзы от узнавания да ненависти нутро скрутило узлом.
— Дорог ли будет выкуп? — спросил из-под капюшона, скрывающего лицо.
— Кому этакий выгузок спонадобился? — огрызнулся городничий, а черные глазаХорса блеснули огнем, выискивая в толпе крикнувшего.
— Купец я заморский, — ответил Корза. — Гребцов набираю, чтобы до Моравска доплыть. Так сколько?
Городничий пожевал губами, прикинул.
— За сотню золотых, положим, не отдам. И за двести не отдам. А за триста…
— Триста и еще половина, — сказал Корза. — И люден мой.
Толпа загудела, перешептываясь. Какой-то спорый карманник тотчас запустил в карман новоназванного
В молчании Корза шел к городничему, протянул кошель и ждал, пока тот пересчитает червонцы. После, скрутив подсудного, повел за собою в самоходную повозку.
— Вот и свиделись, — сказал, усаживаясь напротив. — Не думал, что выжил.
— Я тоже не ожидал встретить тебя, Коджо, — ответил Хорс, но будто бы не удивился. — Благодарю за помощь, разорвали бы меня эти варвары. А я ведь только рассказывал, как применять антибиотик. Кто мог подумать, что все так обернется?
— Никто, — согласился Корза. — И предательства от тебя не ждал.
— Какого предательства?
Корза наклонился, скидывая капюшон и раздувая ноздри. Мог бы — вцепился ногтями в смуглое горло.
— Камеры засекли тебя у «Беловодья», — прошипел он. — Это ты заклинил системы, чтобы никто из зараженных не выбрался из заповедника! Ты!
— Я исполнял приказ.
Алые и синие огни, вой сирен, обеспамятевшая Маша на руках. Ее тело казалось таким неподъемным, будто Корза нес пластиковую куклу — куклу, начиненную ядом. Он боялся, что Маша откроет глаза и они окажутся льдисто бледными, затянутыми смертной пленкой.
— Ты убил людей, гнида! — горечь клокотала в горле. — Никто не выжил! Никто, кроме нас с тобой!
— Нас, а еще Стрижей.
Корза умолк, задыхаясь и переваривая услышанное.
— Сварцов приказал сопроводить в карантин, я собирался погрузить их в анабиоз, чтобы пробудить, когда все закончится. Они не были заражены.
— Стрижи, — повторил Корза, прокатывая имя на языке. Грубое «ж» царапало небо, горчило дымом пожарища. — Где они теперь?
— След потерялся. Я пытался искать, но Тмуторокань слишком велика, поэтому и заделался разъезжим лекарем. Помогаю люду, пока не найду их и не попробую создать вакцину. Вместе мы могли бы…
Корза выхватил нож. Привычка, оставшаясь с первых дней после пробуждения, спасение от душегубов и чудовищ. Одно из них сидело теперь напротив — похожее на человека, а вернее, искусно притворяющееся им.
Лезвие взрезало воздух.
Хорс увернулся и пнул Корзу в грудь.
Тот ударился затылком о перекрытие самоходки, но боли не почувствовал. Глаза заволокло бешенством, и в этом злом кровавом мареве он видел, как Хорс, выбив дверь плечом, вывалился на дорогу да и припустил сквозь заросли крушины. Погнаться бы следом — куда там! Беглец затерялся в непроходимых Туровских лесах, а после его и след простыл.
В лесу и настигла его смерть.
Жаль, не от рук самого Корзы.
Корза чувствовал себя обманутым, будто его лишили чего-то очень важного, взлелеянного за прошедшее круголетье. Лишили права на месть.