Летчик. Фронтовая «Ведьма»
Шрифт:
— Что они со мной делали?
— Одежду хотели забрать. У вас дорогая одежда, видимо хотели продать, — спокойно предложил я версию.
— Я вас помню. Вы хотели помочь. Это вы их убили?
— Пришлось. А этого надо сдать в милицию.
— Не говорите никому, в каком я здесь виде была. Это повредит моей работе.
Я только кивнул и принялся за обыск бандитов. Нашёл деньги, золотые украшения, горсть патронов к револьверу, золотой брегет и две финки. Украшения отдал пострадавшей, остальное сунул в карман. Финки спрятал за голенища сапог. Женщина стала одеваться. Пока она одевалась, мы познакомились. Она действительно
Выйдя из подвала, присели на кирпичную кладку. «Крапиве» я приказал лежать рядом. Достав револьвер стрельнул три раза в воздух. Где-то вдалеке засвистели в свисток. Вскоре во двор прибежал патруль. Они послали одного солдата за милицией. А я рассказывал капитану, что нас пытались ограбить, вот мне и пришлось двух бандитов убить.
Милиция приехала на старом автобусе. Служители порядка вытащили трупы бандитов из подвала. Старший лейтенант из уголовного розыска узнал живого бандита.
— Кого я вижу. «Крапива», ты ли это? Ну теперь тебе гад, точно лоб зелёнкой намажут.
Позже в отделении милиции мы давали показания как потерпевшие. Мне пришлось писать по какой причине я стал стрелять. В общем проторчали мы в милиции ещё два часа. Потом непонятного чего, ждали ещё час. Одежда Маргариты не пострадала, как ни странно. А вот моя форма была в пыли. Кстати, Шведову узнали в милиции, надо же какие театралы здесь служат. Один из сержантов предложил нам чаю, что удивительно, даже с сахаром. Маргарита уверила меня, что для меня всегда будут контрамарки в театр. Даже адрес свой назвала и приглашала в гости в любое время. Домой нас развезли на автобусе. Когда я вошёл в квартиру, Мария Николаевна не спала. Она критически осмотрела меня и махнув рукой подвела итог.
— А я думаю в кого у нас Валентина? А ответ вот он прямо передо мной. Снимай свой мундир, его чистить надо.
Я прошёл в квартиру и стал раздеваться.
Утром встал и решил размяться во дворе. Пятый день отпуска. Походил по квартире. У родителей трёхкомнатная. Хотя чему удивляться, отец в НКВД, хоть и в разведке. Странно, что за время войны никого не подселили. Осмотрел себя в зеркало. На взрослую женщину я в спортивной одежде не выгляжу. Выбежал во двор и стал делать разминку. Подошли две пожилые женщины поздоровались, а называют меня по имени отчеству. Женщины отошли и сели на скамейку почти у подъезда. Всякий раз удивляюсь насколько гибкое тело у Евгении Красько. Надо на шпагат сесть, пожалуйста. Хочешь продольный шпагат, тоже получите. Не то что я в прошлой жизни, как вспомню так вздрогну, с каким трудом мне давалась растяжка. Я уже закончил зарядку, когда во двор въехала машина. Чёрная такая, не помню, как называется. Вроде «эмка» её называли и делают её сейчас на заводе ГАЗ. Из машины вышли четверо, трое мужчин и женщина. Все такие важные, на начальство походят. Женщина что-то спросила у бабушек на скамейке. Те показали в мою сторону. И солидная дама направилась ко мне.
— Вы из квартиры Красько, проводите нас туда? — спросила важная дама.
— Э-э-э… Да, а что? — растерянно спросил я.
— Успели, жиличку пустили. Пётр Никодимович, я давно говорила, что надо подселить или принимать меры, — обратилась дама к пузатому мужику в очках, под мышкой он держал
— Простите, а вы кто? Может стоит представиться? — предложил я способ к диалогу.
— Я, Элла Дормидонтовна, начальник отдела жилкомхоза в горисполкоме. Ну что вы сможете нас проводить, мы хотим посмотреть вашу квартиру, точнее квартиру Красько?
Вот это имя с отчеством!! Я в нокдауне, не заражал только потому, что слегка ошарашен этой компанией. Боюсь спросить её фамилию, точно не удержусь от смеха.
— Конечно, Элла Дормидонтовна, я провожу вас. Только будьте так любезны представить остальных товарищей.
— Пётр Никодимович Лысов представитель горсовета. Никодим Сидорович Сусликов из отдела по распределению жилого фонда города Москвы. Сперанский Аристарх Леонидович начальник торгового отдела горисполкома Москвы, прошу любить и жаловать, — важно сообщила мне дама из жилкомхоза.
— Очень рада познакомиться. Предлагаю, товарищи, пройти к нам в квартиру, там и поговорим. Зачем соседям лишний раз уши греть? — и я двинулся к подъезду.
Мы вошли в квартиру и Дормидонтовна по-хозяйски предложила своим спутникам осмотреть жилую площадь. Я же, извинившись пошёл переодеться, надо было снять спортивную одежду. Не мудрствуя, я одел форму и вышел к непрошеным гостям. Гости не стеснялись, потому их последний разговор достиг моих ушей.
— Пожалуй, мне подходит эта квартира. Как я и хотел на Арбате, — вальяжно заявил Сперанский.
— Думаю, мы ваш вопрос решим. Надеюсь, вы понимаете, что надо приложить усилия? — дама с необычным отчеством Дормидонтовна, видимо уже для себя всё решила, глазки, на её лоснящемся лице, забегали.
— Конечно, конечно. Я уплачу двойную цену, — заверил даму вальяжный мужчина.
При моём появлении разговор сразу увял, а мой вид и ордена явно произвели впечатление.
— Скажите, товарищи, а почему именно эта квартира вас заинтересовала? — невинно спросил у гостей.
— Здесь явно лишняя жилплощадь. В такой большой квартире проживают всего двое, тем более однополых. Мать и дочь, — ответила дама.
— Разве? Может вы ошибаетесь, может стоит проверить? — сделав наивное лицо спросил я.
Пузатый в очках заглянул в папку и улыбнувшись, что-то там прочитал.
— У нас несколько заявлений от соседей. Мы сделали запросы и получили ответы. Ранее здесь проживали четыре человека. Но Иван Павлович Красько пропал без вести на фронте и отсутствует больше года, наверняка сбежал к фашистам. Евгения Ивановна Красько в этом году попала в плен и там была расстреляна. А плен, знаете ли, не приветствуется нашим командованием. Так что Мария Николаевна пусть благодарят наше государство, что им не предъявили, как врагам народа, а то совсем бы из Москвы выселили, — у Петра Никодимовича светилось лицо от удовольствия.
Во дают. Быстро всё расписали. А мне интересно, это какая сука про мой двухдневный плен болтает. И это не шутки. Надо попробовать узнать.
— Отлично, Пётр Никодимович. А не подскажите куда переселят Марию Николаевну с дочкой?
— Ну мы же не звери какие. Есть комната причём большая, правда в коммуналке. Но зато не далеко, Можайский переулок. Приличные соседи, — ответил Никодимыч, улыбаясь ещё шире жирными губами.
— Я буду вам очень признательна, если подскажите, кто написал про плен дочери, — я даже подмигнул Никодимовичу.