Летчики
Шрифт:
Возвратившись, Кузьма Петрович смущенно сказал Мочалову:
— Сережа, давай Галю извиним. Я уговорил ее утром ничего не затевать. У нее сегодня шесть уроков. Мы в столовой позавтракаем.
— Идет, — согласился Мочалов.
Через несколько минут они выходили из подъезда. Над Энском занималось запоздалое январское утро, и первое, что увидел Мочалов, был ярко-красный бок восходящего солнца между двумя домами на противоположной стороне улицы. Энск был маленьким военным городком, в двадцать пять — тридцать однотипных двухэтажных домов, сложенных из красного кирпича. Они составляли одну широкую улицу с
— Вот так и живем, Сережа: дома, видишь, один на другой, как братья-близнецы, похожи, да и горы как родные сестры… Еще насмотришься.
Мочалова вид Энска не удивил. Такие маленькие, похожие друг на друга военные городки он видел не раз.
— А штаб полка здесь? — спросил он.
Ефимков отрицательно покачал головой.
— На аэродроме. Полтора километра. Последняя машина скоро отойдет. У нас времени ровно, чтобы позавтракать.
У входа в столовую толпились летчики и техники, ожидающие машину. Мочалову они откозыряли с тем особенным старанием, с каким в маленьких гарнизонах козыряют незнакомому старшему в звании офицеру. Открывая тяжелую, со скрипучей пружиной дверь, он почувствовал на себе их любопытные взгляды.
В столовой было жарко натоплено. Сергея приятно порадовала и белизна скатертей и цветы на подоконниках, придававшие уют помещению. Не успели раздеться и сесть за стол, как подошла молодая девушка с лицом, густо покрытым веснушками.
— Фрося, ваш новый и постоянный клиент майор Мочалов, — представил ей Кузьма своего друга. — Прошу любить и жаловать.
— Очень приятно, — простодушно улыбнулась официантка, — мы каждому рады. Вот меню.
Завтракали торопливо. Закончив еду, Мочалов потянулся за салфеткой. Развернув ее, он рассмеялся от души:
— Кузьма, да на ней твоя фамилия вышита…
Капитан спокойно покосился на красные нитки букв.
— «Ефимков», — прочитал он и посмотрел на майора. — Это наши жены постарались каждому летчику именную салфетку приготовить. Мелочь будто, а хорошо! — оживился он вдруг. — Придешь усталый с полетов, и тут тебе кусочек домашнего уюта… это наш замполит, подполковник Оботов, придумал. Толковый он у нас мужик. Познакомишься — увидишь.
От чая предусмотрительно отказались, потому что за окнами уже сигналила полуторка. На улице Мочалов подошел к борту машины, намереваясь забраться в кузов, но какой-то летчик, утопающий в меховом комбинезоне, сказал:
— Товарищ майор, садитесь в кабину.
На подмерзшей дороге машина почти не подпрыгивала. Расстояние на самом деле было коротким, и вскоре в окне кабины замелькали выстроенные на линейке зачехленные истребители с чернеющими трехлопастными винтами. Штаб помещался на втором этаже
— Ты сейчас к командиру? — спросил Ефимков, когда они поднялись по широкой лестнице наверх.
Майор кивнул головой. Кузьма остановился у одной из многочисленных дверей.
— Командир здесь. Желаю успеха. А я пошел проводить занятие по практической аэродинамике.
Мочалов постучал в дверь, на которой стояла цифра «1». Ответа не последовало. Он выждал и постучал вторично. Не получив приглашения, толкнул дверь. Глазам предстала узкая, длинная комната с пестро разрисованными стенами. У двух составленных буквой «Т» столов — три человека. Один из них, с лейтенантскими погонами на шинели, стоял спиной к входной двери в положении «смирно». Он смотрел на полного низкорослого офицера, одетого в летную курточку с блестящей застежкой «молния» на груди. Офицер рассерженно шевелил мохнатыми бровями и говорил временами срывающимся на тенор баском:
— Ваша военная профессия летчик-истребитель, товарищ лейтенант, прошу всегда об этом помнить. Следовательно, что? — он выждал несколько секунд, чтобы оценить, какое действие произведут его слова на подчиненного. — Следовательно, в воздухе нужны быстрота, смелость, стремительность. А вы как пилотировали в субботу? В ваших руках хорошая, умная машина становится допотопной телегой. Смотрите, обидится она на вас когда-нибудь и жестоко накажет, если будете так равнодушно готовиться к полетам.
По правую руку от офицера в летной куртке стоял подполковник с густыми, откинутыми назад седеющими волосами и следами ожогов на лице.
— Нет, вы только полюбуйтесь, — повернул к нему лысоватую круглую голову офицер в куртке, — командир проводит предварительную подготовку к вылету, пишет десятки планов и методических указаний, разжевывает все до кусочка, а он после этого как ни в чем не бывало нарушает строй в воздухе! Что же, вы хотите, чтобы я за вас летал, что ли? А? Нет, батенька мой, не выйдет. Полет тоже требует труда, безответственности он не терпит. А вы думаете, у вас отчего плохо получается? От незнания? Как бы не так! От безответственности, товарищ лейтенант. Вам ведь по радио, как школьнику, с земли подсказывали: уточните расчет, иначе сядете с «промазом». А вы сделали попытку предотвратить ошибку? Нет.
Офицер в летной куртке сделал паузу. Воспользовавшись этим, Мочалов с порога произнес:
— Разрешите войти.
Он уже догадался, что полный подвижной человек, распекавший летчика, и есть командир части.
— Да, да, — небрежно кивнул тот Мочалову.
Майор коротко доложил о своем прибытии в авиаполк и протянул предписание из отдела кадров.
Командир части взял предписание и окинул Сергея цепким взглядом с головы до ног, словно желая убедиться, по форме ли тот одет.
— Ага, долгожданный, — произнес он добродушно. — Ну, присаживайтесь. А вы можете идти, — кивнул он в сторону летчика, которому только что делал внушение.
Когда дверь за лейтенантом затворилась, командир части тяжело отдышался и похлопал себя ладонью по короткой крепкой шее.
— Он у меня вот где сидит, этот ваш лейтенант Пальчиков.
— На мой взгляд, не так уж он плох, товарищ командир, — спокойно сказал седоватый подполковник.
Командир порывисто повернулся.