Лети

Савоян Анна

У нее горячая ладонь и всполох небрежно собранных кудрей.

– Я выставляюсь в субботу. Приходи. Тебе должно понравиться, – он передает ей помятую бумажку с витиеватой подписью. Леопольд Моро. Француз? Пожалуй, для нее это интересно. Она принимает.

– Что это будет?

– Это будет искусство.

Взгляд с вызовом – взгляд наживка. Взгляд мольба.

Ты действительно то, что я вижу перед собой, Лу?

Что ты видишь?

Приходи.

И я все тебе расскажу.

Она не пришла.

Он ждал ее, вглядывался в толпу, в лица других женщин, но нужной не находил.

Презентация прошла как нельзя гладко. Приглашенные были под впечатлением, он сдержанно и скромно отвечал на их реплики и кивками принимал похвалу, хотя на сердце у него было не весело.

Не пришла – ну и что?..

Ничего, по сути. Или же все-таки – что-то?

Он ждал ее. Даже про себя решил, что она сможет стать талисманом этого вечера!

Глупости какие… Не хватало еще начать поклоняться языческим кудрявым божествам!

Но.

Но…

Выставочный зал был все еще полон, хотя близилось закрытие. Поль выхватил из толпы высокий силуэт Лу практически сразу, как только она вошла.

Она – это ожившая статуя, сошедшая с античных полотен сеньора. Она сплетена их линий, пластичный материал, и кажется, стоит коснуться – начнет плавиться. Ее пьедестал оставлен, она сошла с него своей гарцующей походкой. Идет прямо к нему. Улыбается.

Хорошо, Лу, улыбайся. А дальше видно будет.

– Ты припозднилась, – отметил с укоризной. – Не было любопытно?

– Я рассчитывала на индивидуальную экскурсию.

Она сказала это вслух? Ну конечно. Она вполне может позволить себе сказать банальность, ведь женщинам с такими глазами прощают и большее.

Она – набросок. Незаконченный шедевр творца. У нее красивый голос и красивые фразы, но каждую из них ты, читатель, наверняка знаешь наизусть.

Зачем она здесь? Она не героиня романа. У нее нет прошлого и нет будущего, есть карта мира перед глазами, только и всего – ты это видишь.

Смотри глубже. У нее во взгляде дорога и ни одного указующего знака. Ты потеряешься.

Глубже – под кожу, которой метры и километры под платьем из чистого мрамора.

Ее клокочущее сердце ярким мазком горит на фоне опустевшего зала. Она – алая клякса среди множества законченных картин.

– Пойдем, я покажу тебе лучшие, – говорит Поль с улыбкой и берет Лу под руку. Ее руки по прежнему горячие. А взгляд цепкий и внимательный.

– Это похоже на Энрико Райсенда. Тонко. Очень тонко и много света, – она подошла к одной из картин практически вплотную и провела пальцем по линии горизонта, размытой предрассветной дымкой. – Масло. Прозрачное масло. Нонсенс.

– Ты меня так похвалила? – ухмыляется.

– Да. Ты лучше, чем я предполагала.

– Польщен!

– Что ты делал в Аргентине? Выставлялся?

– Нет. Вдохновлялся. А…

– А я – бесцельно.

– Так не бывает даже у самых банальных туристов! Ты лжешь.

– Не похожа на банальность?

– Похожа на лгунью.

– Польщена!

Она рассмеялась. Он улыбнулся краешком губ и достал из заднего кармана запечатанный конверт с золотым вензелем.

– Здесь приглашение, Лу. Один билет на «Кармен» в Опере Гранье. Проведи со мной еще одно бесцельное путешествие.

Она замерла. На миг застыла в своей мраморной оболочке. Поль облизнул губы и нервно тряхнул головой.

А Лу взяла конверт и улыбнулась.

Глава 2. Москва-Рим

Марк Филипсович Грацианов сидит на заднем сидении такси класса бизнес и устало, сквозь ряд полуопущенных светлых ресниц изучает быстро проносящиеся за стеклом дома, улицы, скверы, переулки. Пока пустые, залитые молочным туманом – раннее утро. За спиной долгий ночной рейс Москва – Рим, а впереди… Цифры, цифры, очевидно, кофе, крепкий и безвкусный, цифры, цифры, коды, бесконечное щелканье рябых клавиш…

Господин Грацианов свою работу уважает. В девять совещание, а материалы еще нужно пересмотреть и подготовить. Утренние пробки, опять же. Опаздывать нельзя. Непозволительная роскошь – явиться в офис позже потенциальных клиентов.

Сейчас у него есть всего несколько часов на то, чтобы войти в рабочий режим. И он ощупывал пустым взглядом рельеф города, ощущая кожей его каменный костяк, осознавая, что теперь уж до конца дня побыть наедине со своими мыслями ему не удастся.

Приглушенно выругавшись, водитель съехал на обочину.

– Что произошло? – устало спросил Грацианов на английском, оторвавшись от окна.

Таксист кашлянул и пожал плечами:

– Похоже, дальше ехать не получится. Прости, брат.

Марк поглядел на часы и поджал губы.

– Тут метро рядом. За углом, – подсказал водитель и быстро взглянул на экран телефона. – Минут через двадцать откроется.

Грацианов мрачно кивнул.

Опоздает.

Тем не менее, надеясь на лучшее и на ходу печатая сообщение в рабочий чат, он заторопился в сторону метро. В последний раз он добирался куда-либо общественным транспортом еще в ту пору, когда был студентом экономического факультета. Бульдожья хватка и гибкий, аналитический ум в свое время открыли перед ним многие двери.

Он не заметил даже, как заключил себя в тесные и день ото дня сжимающиеся все сильнее стальные рамки времени. Мистический маятник опускается все ниже, время становится почти-что материальным…

Недопустимо, когда без согласования с графиком ломаются машины, или метро открывается не раньше половины шестого утра. Работа не терпит досадных недоразумений. Работа требует рабского поклонения.

Марк носит шелковые рубашки и дипломат из кожи крокодила – смотрите, я и сам в некотором роде рептилия. Я вас сожру, а вы и не заметите. Если, конечно, у меня найдется на это несколько свободных минут между многочисленными переговорами и перерывами на обед.