Лети

Савоян Анна

– Хочешь выпить? – хозяйка сбросила туфли и направилась в кухонную зону.

– Лучше чай.

Лу пожала плечами и наполнила чайник. Затем достала из холодильника палетку с яйцами и сливочное масло. Быстро промыла вишни под проточной водой и вытащила из волос шпильку, чтобы удалить косточки.

Симона тоже проследовала на кухню сквозь темные мазки барочного декора. В этом доме ей всегда становилось не по себе.

Проходя мимо гостиной, она заметила собранный рюкзак и конверт с витиеватым вензелем.

– Снова уезжаешь?

– Я приглашена слушать «Кармен»

в Опере Гранье. Послезавтра.

Сима кивнула и осторожно присела на стул. Лу быстро закончила с вишнями и поставила их увариваться в глубокий сотейник, засыпав сахаром и добавив немного корицы, анисовых звездочек и гвоздики.

Она готовила песочное тесто по рецепту, который несколько десятилетий назад ее бабушка привезла из Франции. Пожалуй, это стало некой семейной традицией – записывать в поваренную книгу лишь тот рецепт, который был получен на его непосредственной родине.

Лу утопила кухонный стол в муке. Тонко раскатала тесто, постелила его, уже готовое, на противень, щедро сдобрив начинкой и украсив сверху тонкими полосками, которые смазала молочно-желточной смесью.

И получился пирог.

А потом они перебрались в гостиной и Лу достала из шкафа чудесные чашки из тончайшего китайского фарфора.

– Этот набор моя бабушка вывезла тайком, – улыбнулась Лу, ставя перед Симоной блюдце с кружевной чашкой.

Сима кивнула и перевела взгляд на стол. Там высилась пухлая стопка пестрых конвертов, перевязанная бархатной лентой. Не выдержав, она тихо спросила:

– Это все – почтовые рассылки?

Лу рассмеялась.

– Конечно, в наше время странно получать бумажные письма вместо электронных! – она подалась вперед и переложила стопку себе на колени, затем потянула за край бархатной ленты и взяла первый конверт. – Это письма из всех тех стран, в которых я побывала. В каждом доме, у каждого доброго хозяина я оставляла свой адрес и очень просила писать мне о чем-то хорошем. Кто-то присылает рецепты, кто-то – фотографии…

– Это чудесно! – воскликнула Симона, сверкая глазами. – Ты позволишь?

Лу кивнула и протянула соседке всю стопку, кроме одного письма, самого последнего, упакованного в темный конверт. Оно единственное было без марок и других опознавательных знаков. Просто темная шершавая бумага и тонкий, сложенный вчетверо лист внутри.

Из тех писем, которые подкладывают под дверь.

– Ох, благодарю тебя! Я обязательно верну эти сокровища! – воскликнула Сима, прижимая конверты к груди. – Но это ведь так интересно! Ты посетила так много стран…

Хозяйка покачала головой и вновь тепло улыбнулась. Симона Сава напоминала ребенка своим простодушием и наивностью, но вот профессия у нее была совсем не детская.

– Я пойду, Лу, – пробормотала Сима после того, как от пирога осталась лишь небольшая доля для Винсенте. – Сегодня была в ночную.

– Конечно, конечно…

Проводив соседку, Лу села за письменный стол и положила перед собой письмо в темном конверте. От него пахло бергамотом и чернилами. Проведя пальцами по сгибу, она прикрыла глаза и тихо выругалась. А затем быстро вскрыла конверт и пробежала глазами по ровным строчкам. Буквы были мелкими и круглыми, точно нанизанные на леску бусины.

Здравствуй, Лукреция,

слышал, ты вернулась в Рим и даже не заглянула на огонек!

Но я не сержусь.

Не забудь купить новый шампунь. Я знаю, ты снова забудешь, как забыла позавчера пополнить запасы дробленого риса. В овощную лавку у твоего дома завезли утром свежие помидоры. Советую попробовать, на мой вкус, они достаточно сладкие. Будут очень хорошо сочетаться с мягким сыром и базиликом.

Не хмурься, тебе это не идёт. Впрочем, я уверен в том, что ты продолжаешь хмуриться, душа моя.

Не злись на то, что пишу тебе эти письма.

Или же злись, если тебе так хочется. Я все равно продолжу писать тебе. А ты будешь читать, потому что тебе интересно. Ты находишь особое удовольствие в том, чтобы просматривать мои письма перед сном, верно?

Твой Роберт.

Лу резко смяла в кулаке клочок надушенной бумаги.

В этот момент хлопнула входная дверь, щелкнул замок.

– Лу? – позвал Винсенте. – Ты дома? Пахнет изумительно! Пирог?

Женщина вздохнула и вышла брату навстречу, на ходу собирая волосы в высокий пучок.

– Как прошел день? – спросила, забирая пиджак и пристраивая его в шкафу. – Выглядишь уставшим.

– Работника прислали из Москвы, – вымученно улыбнулся Винни, проходя на кухню. – По обмену.

– И как он?

– Страшно опоздал, этот пунктуальный русский! Но, скажем так – ликбез состоялся. Но а ты, Лу? Я чувствую, ты снова куда-то собралась!

Женщина мягко опустилась на стул рядом с братом и подперла голову руками.

– Тот художник…

– Поль? – спросил, откусывая приличный кусок пирога.

– Ну, да. Так вот… Он пригласил меня в Париж.

Винни хохотнул и откинулся на спинку стула. Внимательно посмотрел в глаза сестры, смущенные и немного напуганные.

– И ты согласилась?

Лу кивнула. Помолчали.

– Что же, я рад этому, – сказал наконец Винни. – Я беспокоюсь гораздо больше, когда ты путешествуешь в одиночку.

Лу улыбнулась и принялась разогревать ужин. Про темное письмо она не сказала ни слова.

После ужина женщина приготовила платье для похода в оперу, пошитое из восхитительно гладкого золотого сатина, упаковала немного пирога в дорогу и забралась в постель.

Но перед сном все же прочла письмо Роберта еще раз…

***

Поль ждет ее на перроне. Внешнее воплощение рыжего Локки, олицетворение пронзительного противоречия – так думает Лу. Она видит в его чертах размашистые мазки его же собственных картин.

Конец ознакомительного фрагмента.