Летним вечером
Шрифт:
На щеку Анютке падает теплая капля.
— Мамка, ты чего? — удивленно спрашивает она, поднимая голову.
— Ничего, доченька, ничего. Соринка в глаз попала. Я ухожу. Печь истопила, кашку сварила. Покорми братика, когда проснется, — торопливо говорит мать и, застегивая на ходу пальто, выходит из избы.
ТЫ ОПЯТЬ ОДНА…
Крышка чайника тоненько задребезжала, из кургузого носика вырвалась струйка пара, и вода снова — уже в третий раз за этот вечер — закипела.
Анна Павловна сняла чайник с плитки, выдернула шнур и взглянула на часы.
«Опять опаздывает к ужину», — с легкой досадой подумала она о муже.
Муж Анны Павловны, начальник цеха крупного машиностроительного завода, должен был прийти с работы еще три часа назад. Между тем на улице уже давно стемнело, а его все нет.
Анна Павловна прошлась по комнате, не зная, чем заняться, поправила салфетку, которой был прикрыт ужин, и, достав с этажерки книгу, уселась на диван.
Но сегодня ей не читалось. Она подошла к окну и стала глядеть на огни ночного города.
Вдруг в прихожей раздался резкий звонок. Анна Павловна вздрогнула, направилась к двери.
В квартиру впорхнула полная круглолицая дамочка того возраста, который принято называть неопределенным. Замысловатая шляпка ее чуть закрывала волосы, знакомые с перекисью водорода. На пальто, которое колоколом расширяясь книзу, висело на ней, краснели огромные пластмассовые пуговицы.
— Здравствуй, милочка! — сказала дамочка, обнимая Анну Павловну и касаясь ее щеки накрашенными губами.
Приятельница Анны Павловны, Марина Львовна, была одной из тех женщин, которые везде чувствуют себя как дома. Дни ее были заполнены беготней по магазинам. Кроме того, много времени отнимало у Марины Львовны лечение. Лечилась она у гомеопатов от какой-то неведомой болезни, которую, по ее словам, в официальной медицине еще не открыли, и лечилась с завидным упорством.
Еще в прихожей выложив Анне Павловне ворох свежих городских сплетен, гостья направилась в столовую.
— О-о-о! — оглядев пустую комнату, воскликнула она. — Ты опять одна! А где же твой благоверный?
Анна Павловна вздохнула.
— Опять задержался на заводе, — сказала она. — У них сейчас осваивают в цехе новый агрегат.
— Ой-ли? — засмеялась гостья и лукаво погрозила Анне Павловне пальцем. — Что-то очень часто он задерживаться стал. В понедельник я была у тебя — его не было дома, в прошлую среду — тоже.
— Что ж поделаешь? — пожала плечами Анна Павловна. — Витя говорил, что работа очень сложная.
— Говорил! — всплеснула руками Марина Львовна. — И ты веришь?
— Но если работа, действительно, сложная…
— Милочка! — перебила Марина Львовна. — Ну разве можно в наш прозаический век быть такой легковерной? Поверь, если муж стал вдруг опаздывать домой по вечерам, можно сказать почти наверняка: здесь замешана женщина!
Анна Павловна недоверчиво улыбнулась.
— Да-да-да, — все более воодушевляясь, затараторила Марина Львовна. — Я больше чем уверена, что это именно так. Ой, гляди, освоит твой муженек такой агрегат, что потом век будешь плакаться. А что ж тут такого? Твой Виталий очень привлекательный мужчина. Я сама, скажу тебе по секрету, была одно время увлечена им. О! Нет, нет, не беспокойся! Виталий Васильевич — герой не моего романа. Ты знаешь, что я люблю брюнетов, а он — шатен и даже чуточку рыжеват.
— Вовсе он не рыжеват, — вступилась за мужа Анна Павловна.
— Ах, не в этом дело! — воскликнула Марина Львовна, и пухлые густо напудренные щеки ее запрыгали, как студень. — Все гораздо серьезнее, чем ты думаешь. О-о-о, я этих мужчин знаю, я их вижу насквозь! За каждым нужен глаз да глаз.
У Анны Павловны в сердце шевельнулась тревога. Вслух сказала насмешливо:
— Да не верю я, чтобы у Вити была привязанность на стороне…
— Боже мой, какая самоуверенность! А ведь тебе уже не восемнадцать лет!.. И вместо того, чтобы бороться за свое счастье, она…
— Ой, ради бога, не говори глупости, — перебила ее Анна Павловна.
— Глупости, — всплеснула руками Марина Львовна. — Ей дело говорят, а она глупости. Скажу тебе под большим секретом… Есть у меня на примете одна чудесная старушка. Не старуха — клад. Поверишь ли, вся черная магия ей подвластна.
— Что еще за черная магия?
— Ах, оставь, пожалуйста, — оборвала ее Марина Львовна. — Твои смешки всегда меня раздражают… Пойми ты: в науке еще так много неразгаданного и непонятного…
Пересев к Анне Павловне поближе на диван и понизив голос, точно их кто-нибудь мог подслушать, она стала рассказывать захлебываясь:
— Это просто чудо, а не старушка. Веру Лопухову помнишь? Как она, бедняжка, скандалила со своим Игорем! И что ж ты думаешь? Она только с помощью этой старушки и удержала своего муженька… А Семен Семеныч… сколько он, бедный, страдал со своим желудком. От врачей — никакого толку. А побывал у старушки — и все наладилось. О-о-о, теперь все обращаются к ней. Это такая знаменитость! Впрочем, — меняя тон, сухо сказала гостья, — я не настаиваю. Если ты так уверена в своем благоверном, — тут она бросила на Анну Павловну иронический взгляд, — то, конечно, можешь поступать, как знаешь…
— Ах, не знаю, ничего я не знаю! — вздохнула Анна Павловна, совершенно сбитая с толку этой тирадой.
— Подумай, как следует! Я бы тебе все же советовала попробовать, пока не поздно. Правда, это конечно будет стоить денег, но, бог мой, какой может быть у нас, женщин, разговор о деньгах, когда речь идет о нашем счастье!
Марина Львовна посмотрела на свои часики и заторопилась.
— Однако засиделась я у тебя, а мне надо еще побывать у Давидовичей. У них такой этот Гога прелестный! «Купите, — говорит, — мне машину». Как тебе это нравится? Чудо, а не ребенок! Прелесть! — И весело щебеча, Марина Львовна стала прощаться.
Проводив гостью, Анна Павловна опустилась перед туалетным столиком на стул и долго разглядывала себя в зеркале.
Из дубовой зеркальной рамы на нее глядело красивое лицо тридцатилетней женщины, не знавшее никогда больших огорчений. Сегодня же Анна Павловна увидела и тонкую паутинку морщин возле глаз, и матовую бледность щек, и седой волосок, пробившийся на виске.
— Может, действительно Мариша права, — прошептала она. — Ведь я уже старею…
Здесь мысли Анны Павловны коснулись самого больного места… Вспомнила она о неудачном аборте, о том, что у нее никогда не будет детей… Недавно муж ласкал в сквере соседского малыша и столько затаенной грусти было тогда в его лице… Слезы покатились по ее щекам, и она ощутила на губах солоноватый привкус.