Летний дождь
Шрифт:
А сейчас «Гудок» – дополнительный канал связи…
Данька отвёз потом Клару домой, в Родниковку.
Перед тем, как выйти из машины, она ему сказала: – Знаешь, у меня есть тут один мужчина… Приходит иногда… Если ты хочешь, я перестану с ним встречаться, буду только с тобой…
– Назови ты это, как хочешь, – говорил мне Данька, любовь с первого взгляда? Ну, какая тут любовь? Только встретилась – и уже так я ей понравился?
Но проходили дни. Данька никак не мог выкинуть из головы воспоминания о странном своём приключении. Когда он представлял
В природе существует только один способ борьбы с этим явлением.
Данька срывался с места и мчался на своей «Волге» в Родниковку.
Днём, вечером, глубокой ночью, под утро – с первыми петухами.
– Сплю, – рассказывает Данька, – снится Клара… Просыпаюсь – торчит у меня – сил никаких нет терпеть. Жена лежит рядом, дышит ровно. Три часа ночи.
Жену не хочу. И не хочу просто женщину. Клара перед глазами.
Поднимаюсь с кровати и на цыпочках к двери. Гараж, Машина заводится громко, на весь посёлок. Чёрт с ним, скорей выехать, скорее к ней!..
– Стучу, – продолжает Данька, – Клара уже раскрывает окошко своей спальни. Оно у неё выходит прямо в палисадник. Как будто сидела рядом и меня ждала. И уже и зубки почистила, и какими-то сумасшедшими духами спрыснулась, и уже – только в халатике.
А я на неё набрасываюсь – и оторваться не могу, весь, как бык бешеный. Потом уже уходить, одеваюсь, иду к окошку, чтобы к своей машине соскочить, оглядываюсь… Клара голая в сумерках сидит на кровати и смотрит на меня…
Я только глазами с ней встречаюсь и – он у меня уже снова встаёт, не могу уже сдержаться – и я на ходу раздеваюсь, опять бегу к ней…
– Знаешь, Иваныч, я бы на ней женился…
Тут нужно остановиться, чтобы получить некоторое представление о контексте высказанного.
Во-первых, Данька – примерный семьянин. Не пьёт. С женой душа в душу. Двух сыновей воспитал, дал им образование, без ума сейчас от внуков. Если и отрывался иногда на блядки, то – с кем этого не бывает. Сам Пушкин говорил, что домашнее питание хорошо, но хочется иногда и в ресторан.
И никогда на стороне ничего серьезного. Потому что для Даньки семья – это святое.
Про Лизу свою он всегда говорит с особой теплотой. Видно – дорога она ему. Да и прожили уже вместе большую часть жизни.
И тут попадается ему не дороге женщина, повстречался он с ней пару месяцев и готов уже всё, всех бросить и идти за ней…
И сказал мне это Данька не просто так. Разговор у нас был серьёзный, доверительный. Правда бы, наверное, женился. Что им там помешало – я уже не помню. Данька рассказывал, а я – как это бывает во время хорошего застолья – вдруг отключился и проснулся уже к обеду, на следующий день, когда мой сосед уже вернулся с занятий.
А вечером на слегка эротическую тему решил продолжить уже я. Я хотел рассказать Даньке о своей недавней поездке в Казахстан, в Актюбинск.
Ну, эротика – это круто сказано. И отношения ко мне вся история не имела почти никакого.
В Актюбинске
Айжанов Жамандык – это по прежней работе мой враг номер один. Он был моим непосредственным начальником.
Ах! – как он мне завидовал!
У моих телепередач были самые высокие рейтинги. Самые красивые в городе женщины часами стояли у дверей моего кабинета, чтобы поймать меня в перерыве между съёмками и – просто на меня, живого, посмотреть.
Приезжаю как-то со съёмок уже вечером. Лето. Жара. Во дворе студии ещё полно солнца. Мне навстречу наш редактор сектора выпуска, Люда Дробахина. Глаза от ужаса большие-большие: – Саша, там тебя ждут!.. Полушёпотом добавила: – Ну, знаешь, – это уж слишком!..
Смотрю – ничего особенного – очень даже красиво. На нашей пожарной лестнице, что по наружной стене здания студии зигзагом уходит на крышу, сидит красивая молодая женщина. Лёгкая белая шляпа с широкими полями, большие тёмные очки, батник, расклешённая, короткая, по самое хочу, юбка. Поскольку сидит на уровне трёх – четырёх метров над землёй, то ноги и всё их прекрасное бельевое оформление не просто хорошо видно, но видно ещё и издалека.
В руках держит книгу. Читает!
Я потом посмотрел: Боже! – Ницше!
Если картину представить в одном предложении, будет выглядеть так: «Красивая женщина с красивыми ногами читает Ницше». На ум приходят названия картин из подобного ряда: «Предчувствие гражданской войны», «Атомная Леда», «Апофеоз Гомера» и пр…
Уже за одно это Жамандыку, которому плохо везло с женщинами, вполне хватило, чтобы тихо меня ненавидеть. Громко было нельзя. Потому что, всё-таки Жамандык был моим начальником. Начальником курицы, которая несла для его организации золотые яйца. Так что ненавидеть меня ему приходилось в строгих рамках приличия.
Но он справлялся.
Жамандык под разными предлогами вычёркивал из программы мои передачи, отказывал в транспорте для оперативных съёмок. Следил за каждым моим шагом, чтобы уличить меня в связях, которые наглядно, перед всем коллективом, могли меня опорочить.
Но, как и всякого другого человека, и Жамандыка нельзя вот так, с ног до головы мазать чёрной краской. Когда меня скрутила неизвестная науке кондрашка, Жамандык лично приехал ко мне на дом и отвёз к народной целительнице, что жила далеко за городом.
Целительница пошептала, опрыскала меня святой водицей, и кондрашка отстала.
За что Жамандыку от меня было огромное спасибо.
Ну, так вот. Иду я по Актюбинску, по главному его проспекту, тут резко около меня тормозит японская иномарка. Этакое чёрное огромное чудовище, которому не хватало из навесных украшений лёгкого орудия и парочки пулемётов. Вседорожник, внедорожник. Подозреваю – амфибия, а в японском её девическом прошлом ещё и лёгкий танк.
Открывается дверь и навстречу мне выпрыгивает… мой бывший шеф, козёл, Жамандык Айжанов. Радуется, будто, наконец, меня мёртвого увидел, тянет в приветствии руку.