Летняя луна
Шрифт:
– Хорошо. Я обещаю.
Он улыбнулся, и лицо его изменилось, как будто солнце выглянуло из-за туч в ветреный день. Он погладил ее по голове и тихонько подтолкнул к балюстраде.
Спускаться вниз по лесам оказалось проще, чем она думала. Через несколько минут Мерлин уже стояла на земле в окружении незнакомых людей – слуг в аккуратной униформе, элегантно одетых мужчин и женщин. Все они рассматривали ее. Многие посмеивались и перешептывались, и Мерлин обрадовалась, когда Шелби взял ее под руку и провел мимо них. Однако стоило ей увидеть, куда именно они
– По счетам нужно платить сразу, дорогая, – прошептал он. – Поверьте, я знаю, что происходит, если это отложить.
Она посмотрела Рансому в глаза – в них не было и намека на понимание. Он не сказал ни слова, а только схватил ее за плечи и вырвал из рук Шелби.
– Рансом, – предупреждающе сказал Шелби, но брат как будто не слышал его.
Рансом заговорил так тихо, что Мерлин едва его слышала. Голос его был похож на звук, с которым стальной клинок вытаскивают из ножен.
– Пойдем со мной, – только и произнес он. Его пальцы так сильно впились в ее плечи, что те онемели. Вдруг он неожиданно отпустил ее и стал удаляться.
Онемев от ужаса, Мерлин смотрела ему вслед, затем, как марионетка, пошла за ним. Ей даже представить было страшно, что произойдет, если она ослушается. Толпа осталась позади.
Они вошли в дом, прошли по сводчатой галерее, затем по спиральной лестнице. Рансом ни разу не обернулся и не посмотрел, идет ли она за ним.
Он кивнул лакею, и огромная двойная дверь закрылась, оставив их наедине в роскошной комнате. Все вокруг сияло и блестело. Везде – насыщенный синий цвет и золото. Кровать с пологом походила на огромное чудище из сказки. Но Мерлин, волнуясь, не отрывала взора от Рансома. Он повернулся, протянул к ней руки, и страх сковал ее по рукам и ногам.
Мерлин и сама не вполне понимала, чего она так боится. Какого-то насилия, наказания, ярости? Его напряженное лицо предвещало именно это. В ожидании крика и боли она вся сжалась. Но было тихо – она слышала лишь его теплое дыхание. Он нежно взял обе ее ладони и поднес к своему лицу. Долго стоял так, слегка покачиваясь, с закрытыми глазами, прижимая к губам ее пальцы. Она посмотрела на него. От уголков закрытых глаз разбегались суровые морщинки, кожа на скулах бледная и чуть шершавая на вид. Он молча стоял, судорожно сжимая ее руки.
Если бы он подтвердил ожидания Мерлин, если бы кричал на нее и бранился – тогда она просто вырвалась бы, ушла из комнаты, а позже, при случае, сбежала. Но видеть его таким опустошенным, в этой пугающей тишине было выше ее сил.
– Простите, – дрожащим голосом сказала она, – Рансом, я не хотела…
Мерлин растерялась. Она просила прощения, хотя сама не понимала за что. Очевидно, на крышу залезать не следовало. Скорее всего, этот поступок показался всем странным и совершенно недопустимым и сделал ее всеобщим посмешищем. Смеясь над ней, они в какой-то мере смеялись и над Рансомом – ведь это он привез ее в дом. Следовательно, не пробыв в этом доме и часа, она уже успела опозорить его. А Рансом не из тех, кто легко переносит такое.
– Я хочу домой, – жалобно сказала она. – Пожалуйста, отпустите меня.
Он глубоко вздохнул, мгновение смотрел на нее и снова опустил глаза. Затем он чуть-чуть разжал руки. Мерлин попыталась размять затекшие пальцы, но он их не выпустил, а переплел со своими. Руки его дрожали.
– Мерлин, я не могу отправить тебя домой. – Голос его звучал хрипло, как чужой. – Слишком опасно.
– Но… – Она хотела поспорить, однако не сумела найти ни одного подходящего аргумента. Тогда она посмотрела Рансому в глаза и только сказала: – Пожалуйста.
– Не могу. – Он нервно погладил ее руки и криво улыбнулся. Это было так странно, как если бы камень вдруг раскрошился, как хлеб. – Мерлин, не надо. Не проси больше об этом.
Это звучало не как приказание, а как мольба. Сраженная, Мерлин опустила голову. Она могла выстоять против его надменной самоуверенности. Но когда он просил таким тоном, она обо всем забывала. Единственное, чего ей хотелось, – очутиться в его объятиях и наслаждаться близостью его тела. Она прижалась к нему и почувствовала, как он напрягся. Он отпустил ее руки и не знал, куда деть свои.
– Мерлин, – прошептал он. – Ах, Мерлин. Имей же сострадание. Ты думаешь, я железный?
Она утвердительно кивнула головой.
– Нет, – печально сказал он. – Ты лучше всех знаешь, что не железный.
Прижавшись щекой, она ощутила, как сильно у него билось сердце.
– Значит, я уже успела забыть, из чего вы сделаны, – сказала она. – Так что мне придется изучать вас снова.
Он выдохнул с глухим присвистом.
– Проклятие, – сказал он уже иначе, как будто с печальным смирением. Он сильнее обхватил ее, притянул к себе и прижался щекой к ее макушке.
Сначала она ощущала лишь тепло его рук. Он гладил ее спину, дразняще выписывая кружочки вдоль позвоночника. Она подняла голову, и Рансом прижался к ней щекой, пахнувшей мылом и мятой. Объятия его стали крепче. Нежное, щекочущее дыхание на ее шее превратилось в поцелуй. Мерлин со вздохом выгнула шею, как кошка под ласкающей ее рукой. Она приоткрыла рот и затаила дыхание.
– Ты такая бесстыдная девчонка, – прошептал он. – Что же мне с тобой делать?
Она с удивлением закусила губу и слегка отодвинулась:
– Ах, Боже мой. Неужели ты забыл?
– Ну конечно, нет! – Рансом снова гладил ее спину, прижимая к себе. – Ничего я не забыл, Чара. Помню, и даже слишком хорошо.
Она улыбнулась:
– Вообще-то я тоже помню.
Он страстно поцеловал ее:
– Ты даже святого свела бы с ума. А я не святой.
– Нет, не святой, – согласилась Мерлин. – Ты политик.
Он перестал щекотать языком ее губы и взглянул ей в глаза. От улыбки в уголках его глаз появились морщинки.
– По крайней мере, ты осознаешь, в какую недостойную компанию попала.