Летняя луна

Кинсейл Лаура

– Черт! Никогда не думал, что так огорчусь, узнав, что он такой же похабник, как и все мы, люди.

– Что такое похабник?

У Шелби сузились глаза.

– Низкий и скользкий змей, вот что это значит. Будь он проклят со всей этой напыщенной чепухой насчет «достижения успеха в работе над собой» и насчет того, что я не должен к тебе приближаться. Старина Шелби, эта паршивая овца, не достоин тебя, а сам вовсю плетет интриги, намереваясь разрушить твою жизнь!

– Ах, это, – махнула рукой Мерлин. – Вообще-то он уже

это сделал.

Шелби снова повернулся к ней, глаза его широко раскрылись от изумления:

– Ты шутишь?!

– Если ты о том, что он отнес меня в спальню и остался на всю ночь… – Шелби так уставился на нее, что Мерлин покраснела. – И он… и мы… О Господи!

Шелби залился огненной краской, и лишь на самых скулах и в уголках рта проступили белые пятна.

– Это что, действительно было плохо?

– О Боже мой! – простонал Шелби и запустил пальцы в волосы. – О Боже мой, Рансом, ты просто подлец, ты грязный, похотливый зверь, как ты мог…

Мерлин плотно сжала губы. Она уткнулась лицом в колени и приглушенно сказала:

– Не понимаю, почему все считают, что это ужасно?

– Не могу поверить, – Шелби повысил голос. – Мой брат. Рансом. Я всегда думал, что из нас двоих распутник именно я, ведь это меня игра держит за горло. Но я никогда не делал ничего подобного. Не причинял никому зла. На суде про меня городили всякую ложь, и там рядом с дедушкой сидел Рансом, и он смотрел на меня… и как будто не видел. Как будто все это грызло его изнутри и волновало. Боже, какой актер! Просто гений! Из-за него я почувствовал себя самым последним негодяем, а ведь я даже не делал того, в чем меня обвиняли. А он, выходит, все это время соблазнял невинных девушек, и у него даже не изменилось выражение лица!

Из того, что он говорил, Мерлин поняла совсем немного. Она сидела молча, и только все плотнее и плотнее закрывала лицо.

– Вот герой! – прорычал Шелби. – Чертов презренный пес. Какой важный вид он напускал на себя все эти годы, лживый ублюдок. Я должен убить его. Я должен вызвать его на поединок. Хотя он не выйдет. Отговорится братской любовью и честью. Тьфу, меня тошнит от этого притворства. Мы безнадежно мечтаем быть такими, как он, а он на самом деле всех ловко обманывает!

– Я знаю, – грустно сказала Мерлин, – он думает головой, а все остальные – солнечным сплетением.

– Чем?

– Вот здесь, – показала она на себе. – Здесь у нас нет настоящей логики. И ты сейчас думаешь этим местом.

Он нахмурился.

– Что значит, думаю этим местом?.. – Он замолчал, губы его перестали напряженно дрожать и расслабились. Через секунду он глубоко выдохнул: – Мерлин, ты чертовски здорово все объяснила.

– Я сама недавно поняла это. Что можно думать не только головой, но и другими местами. Например… – Она осеклась, видя, как на лице его проступило жесткое, ледяное выражение.

– Я прямо сейчас возьму пистолеты, –

не вдыхая воздуха, прошипел он, – и сообщу этому гаду, что свадьба состоится до темноты.

– Из этого ничего не выйдет.

– Ха! Если он ценит свою жалкую жизнь, то еще как выйдет.

– Нет, ты не понял. Я не хочу за него замуж.

– Очень великодушно, Мерлин, но так не пойдет. – Шелби поднялся на ноги. – Я не позволю ему бросить тебя в таком положении. Я с ним разберусь, и этого не случится.

– Постой! Шелби, ты ничего не понял!

Он замер, стоя над ней. Его красивая фигура внушительно возвышалась на фоне неба.

– Мерлин, поверь, я понимаю в этом больше, чем ты.

– Но я все равно не выйду за него замуж. Он как раз этого хочет, чтобы я стала его женой. Тогда я должна буду его слушаться и делать все, что он скажет. И он никогда не разрешит мне работать над летательной машиной! Я не смогу этого вынести, Шелби, я не смогу!

– То есть он уже предлагал тебе выйти замуж?

– Да! Миллион раз. Он изводит меня этим с тех пор, как… – Она замолчала, видя, что Шелби снова покраснел.

– Ясно, – сказал он растерянно.

– Ты знаешь, какой он бывает, – сказала Мерлин, съеживаясь на ступенях. – Он всегда стремится добиться своего.

Шелби снова опустился на ступени.

– Да, – со злобой сказал он, – я слишком хорошо его знаю. Он тебя просто раздавит. Ты не сможешь противостоять ему.

– Я пытаюсь научиться. Обычно я быстро во всем разбираюсь. Хотя в нем разобраться труднее, чем в математике. Он никогда не делает так, как я думаю. Мне кажется, он рассмеется, а он кричит. Мне кажется, будет кричать, а он целует. И он никогда не выполнит обещание и не привезет сюда мое оборудование.

Шелби покачал головой. С отвращением стегнул он хлыстом по ступеням:

– Ну по крайней мере это он уже сделал. Поверь, Рансом всегда держит свое драгоценное слово. Несколько минут назад я катался верхом и видел, как в наружные ворота въезжали четыре нагруженные телеги.

Мерлин вскочила на ноги.

– Уже приехали? – закричала она. – Так чего же ты мне не сказал?

Она подобрала юбку и слетела вниз по ступеням, а затем помчалась к хозяйственным постройкам. Во дворе конюшни она и вправду увидела четыре воловьи упряжки, окруженные слугами, которые приготовились их разгружать.

– Не здесь, – она подскочила к слуге, одетому более пышно и с париком на голове. Похоже, именно он был тут за главного, – разгружайте не здесь. Заезжайте к переднему входу, оттуда ближе к бальному залу. И нужно позвать секретаря Рансома, он все организует. Ой, оставьте, не трогайте это! – Она замахала рукой на конюха, который уже схватил первое, что попало под руку, – медный рефракционный телескоп.

Человек в парике посмотрел на нее с удивлением, но тут подошел Шелби и спокойным тоном скомандовал: