Летные дневники, часть 5
Шрифт:
Лучше пока не будет, лет пять. Потом возобладает рынок, и станет хуже, и намного.
Альтернатива нынешнему строю есть: диктатура. Зла в народе так много, что еще пять лет – и поддержат любого экстремиста, будь то Сахаров, Ельцин или Гдлян. И тогда у меня будет веселая старость.
В республиках есть подполье, хорошо организованное и законспирированное, использующее все напряжения нашей жизни, – готовый порох, только чиркни. Контрасты наиболее видны в южных республиках; уже льется кровь, и не слабо. И будет еще литься.
Все гниет и все валится. Катастрофы одна за другой.
Благополучия не будет.
Пока есть земля, будем сажать картошку, прокормимся.
Интересно, что в Фергане громят райкомы и милицию, Не громят магазины, базы, автосервис. Странно. Значит хуже всего народу от властей. А подполье, видимо, имеет отношение к базам и магазинам. А уж направить зло, чиркнуть спичкой…
Пора бы уже и Хохляндии повоевать. Что-то моя родина не выступает. Ну, разве что бандеровский край ворчит, а остальные себе молчат. Наверное, там поголовное хмельное братство.
13.06. На дубоватой, тяжелой по крену 160-й не удались все четыре посадки. Те легкие, неуловимые, автоматические исправления кренов, которых не чувствуешь на других машинах, превратились здесь в сознательные и прилично отвлекающие от земли действия, уже не кистями, а плечами. В результате, и у меня, и у Леши, подвешивание, выдерживание, ожидание, ожидание, и – плюх! Плюх в пределах 1,2… но это не наши посадки. Лишний раз подтверждается истина: посадка требует и мобилизационного напряжения (боковой ветер, низкая облачность, болтанка, плохая видимость), и в то же время свободы движений, позволяющей проявляться интуиции. Это искусство требует вдохновения. А тут – бревно.
Весь полет читал хорошую книгу Марины Влади о Высоцком. Спать не хотелось, ну, почти. Странно, но обе Алма-Аты обошлись вполне сносно. По крайней мере – мне, потому что сумел поспать часа по три перед вылетом.
14.06. По дороге на работу меня навязчиво преследуют картины пожара на взлете и нюансы действий. Это стало уже привычкой, так что, думается, случись пожар, действовать буду уверенно. Неделю назад на тренажере в Ростове элементарно зашел малым кругом, даже слишком резво, как заметил инструктор, но и тренировать больше не стал, поставил пятерки и отпустил с миром. Это – пройденный этап.
В ночных полетах – фантастически красивые, спокойные вечера, грозовые облака в неверном лунном свете и багровых сполохах молний внизу, тихие рассветы с разводами туманов по низинам, – и все это на фоне и под гнетом усталости и шума.
2.08. Отлетав положенное, ушел я в отпуск в связи с путевкой, высиженной и выбеганной мною между ночными рейсами за счет дневного отдыха. Выбегал, выпросил, выстоял за билетом и 8 июля улетел в Ялту. Насытился шашлыками, пивом и положительными эмоциями, как-то: возлежанием на пирсе, ленивым поглядыванием на тела, красивыми прыжками в воду (многочисленные зрители не дали бы соврать), аккордеоном в палате, пианино в столовой, танцами, баней (хоть и неважной против сибирской), одиночеством и бездельем, глажением великолепного санаторного кота Васи, – что
Лениво просматривая газеты, лениво же констатировал: ага… война в Абхазии… забастовка шахтеров… ну и что?
Короче, отвлекся от этой политики.
Сегодня день удовольствий. С утра баня, потом варенье, поспал, съездил за вениками в рощу, нарезал, развесил… хорошо! А то, что через пару дней снова летняя каторга – потерпим, полтора месяца.
Бог с ней, с политикой. А вот на работе, говорят, перемены: за продленку платят теперь вдвойне. Это хорошо. Но посмотрим, как оно на самом деле. Во всяком случае, за экономию топлива я ощутимой награды так и не вижу.
Уже немножко хочется и полетать, так это, лениво, зная, что никуда оно не денется. Если бы точно узнал, что – всё, больше никогда никуда не полечу, – это ленивое желание можно было бы вполне превозмочь. Но… это еще впереди, и это будет не ленивое желание, а тоска по любимому покойнику, которого не воскресишь. Надеюсь, что и это переживу.
Нервы, нервы береги, Вася. Мысль пусть работает, чувства пускай живут, но эмоции огради от политики, абсолютно.
Страна, народ, переживали и не такое. И ты переживешь. В сорок пять лет не всякий сохраняет все зубы и прыгает в воду с высоты, работая радикулитной поясницей и оттягивая носочки так, что народ завидует. Радуйся, двигайся, плачь (ах, церковь в Ялте – какой там хор!), пей ее, родимую, в меру, – живи…
Удавалось бы каждое лето получать отпуск с путевкой в Крым (лучше бы семейной) – можно было бы летать и до 50 лет. Полтора месяца каторги до, полтора после, и не век же будут ремонтировать проклятую полосу, может, и ночи меньше будет.
Береги себя, береги. Как хорошо сказал один товарищ: сколько там той жизни осталось.
Вот так и проживу до старости, как в полусне, с приторможенными, оберегаемыми чувствами. Но что делать – может, их закалять? Искать приключений, преодолевая боль под ложечкой и бешеные скачки сердца в горле? Так мне и на работе их хватает, переварить бы.
Со стороны – вареный глист, эгоист проклятый, ни рыба ни мясо.
Да плевать мне на ту "сторону". Мой мир со мной. Обойдетесь тем, что вареный глист вас, пятьсот тысяч, а может, и больше, по воздуху перевез, достаточно при этом расходуя себя. А в душу ко мне не суйтесь.
Три наблюдения. Летел в кабине с Сергеевым. Работают молча, плюя на обязательные команды и доклады, но, конечно, страхуют друг друга. Посадки мастерские. Плюют на магнитофон, что может записать недозволенное. И – спокойны. Репин бы…
Но времена, в которые формировался характер Репина, прошли.
Леша летал с Толей К. Там вообще никакого понятия об ограничениях. Летают как хотят. Леша вслух удивился, А К. изумился его удивлению. Он вообще опускает все нюансы и спокойно себе летает.
И уже Володя З. взлетает в Челябинске в тумане. Диспетчер его информирует, что погода хуже минимума и – «ваше решение?» Володя говорит: «взлетаю». Пришла телега, дали строгача. Ну, Володя горяч, знаю. Но идти на явное нарушение?