ЛетныеДневники ЧастьШестая
Шрифт:
Вот я сижу, балдею, веселюсь и ем, ибо еще не все проел. А как начнем с себя проедать, не поздно ли будет шевелиться?
Склоняюсь к мысли, что ни капитализм не наберет силу через пару лет, ни гражданской войны не будет, а будем просто гнить.
18.12. Вроде бы отстали от нас с этим двигателем. Заводчики его тут же списали, т.к. с ним еще прошлым летом у Бовы был подобный отказ и вынужденная в Актюбинске. Они еще заикнулись было, что ради пущей объективности надо бы упомянуть о неправильных действиях экипажа… Но прибывший к шапочному разбору Попков потребовал тогда замерить показания датчиков…
Ну и бог с ним. Простили.
Вот так у нас всегда: экипаж в полете поджимал хвост и работал, исправляя чей-то брак и, чего уж там, – спасая свою шкуру, не говоря уже о пассажирах, – и спасибо, что простили.
Слетали в Норильск. Условия, в общем, ординарные: давали ветерок под 35 слева, 10-12 м/сек, видимость хорошая, сцепление 0,5, изморозь. Ну, я и сел ординарно. Протянул вдоль пупка, чуть подхватил… и – выше, на 10 см, но выше, выровнял. Пупок ушел, и мы понеслись на метре, на метре, на метре… еще чуть подобрал, потому что потащило вправо, заметно потащило; ну, коснулись мягко, но – справа от оси, метров пять. Назад рулили, и в свете фар на заиндевевшей полосе отчетливо и позорно видны были все нюансы касания: что бежали мы левой ногой по осевой линии, это 4,5 м справа от оси; что коснулись, справедливости ради, сбоку всего метра три, касание, правда, мягкое: пунктир от цыпочек, нижних, передних колес тележек, тянулся около сотни метров, потом уверенный след, но – чуть по диагонали вправо; значит, посадка была со сносом, спасла изморозь, смягчила… мастер… твою мать. И самый-то позор: на пупке – едва заметный след первого касания, мы его не ощутили. То есть: козлик таки был, и – точно по центру. Значит, подхватил чуть резче, чем надо бы; если бы в этот момент замереть, посадка была бы идеальной. Ну, к этому надо стремиться, но не всегда получается. Может, не совсем экстремальные условия, не тот тонус, может, давно не летал, может, разгильдяйство. Ветер, правда, судя по поземку, был не под 35, а под все 60, но что это меняет. Я должен садиться при сносе хоть 8 градусов, как в этот раз, хоть 19, как, помнится, на Ил-14 на Диксоне, – но строго по оси. Это школа Репина и Солодуна.
Молодой штурман (мой Витя в отпуске) на мое ворчание по поводу посадки недоуменно заикнулся, что, мол, хорошая же посадка, а 5 или 8 метров сбоку от оси – это ж допустимая погрешность…
Я ему объяснил, что мои критерии – ноль, так меня учили. На что он, подумав, резюмировал, что хорошо учили.
А сам штурманец – из молодого поколения, новой формации: связь ведет свободно на английском, имеет допуск за границу и работает молча и уверенно, несмотря на малый стаж: всего 4 года на «туполенке», а у нас – с июля. Ну, это пока мое первое впечатление о нем.
Дома садился Саша: все хорошо, но после ВПР разболтал глиссаду, выхватил на выравнивании и тоже воспарил, сантиметров на 30-40, потом упал на три точки поодиночке. Ветер нам давали метров пять, оказалось – более десяти, вот его и присадило на правую ногу. Как раз проходил фронтик, слабо выраженный, при ясном небе, а вот ветерок менялся. Но все это – в пределах пятерки.
Ну ладно, полетел я в Москву.
19.12. Саша свозил меня туда и обратно; отдохнуть в Домодедове 10 часов не удалось, потому что какой-то рейс задержался поздним прибытием самолета, а он с разворотом; чтобы вылет из Москвы не задерживать, выдернули первый на очереди экипаж, а нас всех передвинули; поспать удалось только два часа.
Весь обратный полет я дремал, но рад, что вернулись раньше: завтра пойду на велоэргометр, предварительно отдохнув дома, а то получалось, что чуть не сразу по прилету. Но ночь все равно без сна, так, в легкой дреме за штурвалом, с полным контролем всех зон и пунктов. Зато Саня перед вылетом успел выспаться, как знал; он и довез, и хорошо посадил.
В отряде денег не давали, но продавали в счет зарплаты знаменитый «Агдам»; где-то провернули же, и дешево: по червонцу огнетушитель. Я взял шесть штук, пригодятся. А то моим бедным женщинам в застолье и выпить нечего, так пусть пьют бичевский напиток. Хотя мужики клялись, что качественный портвейн.
Организуется у нас 4-я эскадрилья для полетов за границу, ну, блатные… Саша Ш. ее возглавил. Я отказался туда идти. Тогда Савинов стал долбить меня летать без штурмана; я – категорически; тогда он предложил стать внештатным пилотом-инструктором. Нужны срочно два инструктора.
Думаю.
Объективно, на эту должность ставить некого. Из шести возможных кандидатур, стариков, трое – одиозные личности, еще двое – отнюдь не педагоги. Значит, мне. Остальные почти все – год как ввелись, за ними самими глаз да глаз. И еще одного кого-то надо; выбирают из тех, кто уже два года командиром.
Это ж у меня отберут мой любимый экипаж. Буду летать с вновь создаваемыми экипажами, отдавать их введенному молодому командиру – и по новой.
Ну, само собой, нервы. Правда, пока до сих пор я обкатывал вообще зеленых вторых пилотов, перворазников, ну а теперь дадут готовых к вводу, старых волков, только без опыта полетов с левого сиденья.
Ну, я-то сам с правого справлюсь, дадут три-четыре полета для пристрелки – и получай допуск.
Главное – самостоятельно не буду летать. Я и так щедро даю штурвал молодым, а теперь, по должности, – вообще. Это болезненно. Ну там, пару-тройку посадок в месяц, в сложняке, я, конечно, отберу. Но пора свободных полетов кончится; теперь я буду только передавать опыт. Школа Репина и Солодуна логически продолжится.
Ну, оплата чуть выше. Может, какие-то там рейсы можно будет выбрать. Но это мелочи.
И не отстанут ведь: у меня есть документ, я уже был на инструкторских курсах, а нынче Ульяновск требует за это триста тысяч; да и время на подготовку инструктора потребуется, а я готов, только тренировку на допуск дать.
Это все решится после Нового года. Но к тому времени многое изменится, еще дожить надо.
Кругом политика. Идет стремительное разваливание кружащегося в штопоре государства. Отвалившиеся куски, в падении своем, кукарекают о самостоятельности. Но пока это только куски. И вся страна, бывший Союз, вечерами приникает к телеэкранам и ждет новостей из газет. И я жду.
23.12. Вернулся с Камчатки. С погодой и топливом повезло, тягомотный рейс завершен, и я рад, что теперь не скоро полечу туда.