Лето на чужой планете
Шрифт:
Конечно, я разозлился. Нет, вы слышали — книгу он сожжёт! Ты сначала попробуй, найди её.
Я пошарил в кустах, отыскал молоток и попытался влезть с ним на лестницу. Получалось плохо — я же не акробат. Взять молоток в забинтованную руку я не мог, держаться ей за ступеньки — тоже.
Под недовольное шипение отца я пошёл в сарай за верёвкой. Один конец верёвки, примерившись, закинул на крышу. К другому концу кое-как привязал молоток. Папаша, чертыхаясь, втащил его наверх.
Не только отец был виноват в моём плохом настроении. Ночной ливень безнадёжно испортил книгу. Даром я заворачивал её в рубаху — она всё равно намокла. Теперь слипшиеся страницы топорщились в разные стороны и покрылись жёлтыми пятнами. Хорошо, что книга была сшита, а не склеена — иначе она точно развалилась бы.
Сушить книгу у печки я побоялся. Не приведи Создатель, попадётся отцу под горячую руку. Швырнёт в огонь, не задумываясь. Поэтому я спрятал книгу под своей кроватью, надеясь, что до вечера она высохнет.
Так или иначе, а надо снова идти в школу. Пусть хоть весь мир перевернётся вверх тормашками, но я добуду новую книгу!
— Ал, ты оглох, что ли? Где гвозди?
Судя по громкости, папаша орал не в первый раз. Хотя кто его разберёт, с его-то характером.
— Сейчас принесу!
Я тяжело вздохнул и пошёл в сарай за гвоздями.
Гвозди лежали в круглой жестяной банке. Обвязать банку я не мог, как ни старался — верёвка всё время соскальзывала с гладких боков. Бился, пока не сообразил взять в сарае ведро и пересыпать гвозди в него. А когда отец стал поднимать ведро наверх, оно зацепилось за край крыши, и все гвозди высыпались. Пришлось собирать их и всё начинать сначала.
— Ал! Притащи ещё досок из столярки! И пошевеливайся, что ты еле ползаешь! Я не собираюсь до вечера сидеть на чёртовой крыше!
Доски были длинные и тяжёлые. Они волочились по земле и норовили рассыпаться. Я попытался прижать их сильнее и больно прищемил кожу. Да что же за день сегодня такой? Рука ноет, книга испорчена. И папаша сверху орёт, словно голодная ворона.
— Ал! Принеси воды, да поживее! В горле пересохло.
И тут у меня в голове мелькнула счастливая мысль. Я отцепился от лестницы и поковылял в дом.
Мама возилась у печи — стряпала обед. Я налил в большую кружку колодезной воды из питьевого ведра.
— Ма, — просительно сказал я.
— Чего тебе? — ласково спросила она.
— У нас пирожков не осталось?
— Проголодался? — засмеялась она. — Погоди, сейчас. А может, супу поешь?
Я помотал головой.
— Это не мне. Отец просил принести.
Мама сурово поджала губы.
— Скажи ему, что скоро обед будет. Нечего аппетит перебивать.
— Ма, он говорит, что не слезет, пока крышу не доделает. И ругается. Дай пирожка, пожалуйста!
Мать покачала головой, но сунула мне в руку два пирожка с мясом.
— Держи, отнеси ему!
Я быстренько забежал в сарай. Там, в дальнем углу за старым бочонком папаша прятал заначку — несколько бутылок своей секретной настойки. Я нашарил одну. Поставил её в ведро, рядом пристроил кружку с водой и положил пирожки. Привязал ведро к верёвке и подёргал.
— Па, тут мама тебе пирожков передала, и кое-что ещё! Тяни, только осторожно, а то прольётся!
Отец вытянул ведро наверх, удивлённо хмыкнул, но промолчал. Для верности я выждал минут десять, а потом тихонько опустил лестницу и уложил её в траву вдоль задней стены овина.
Сделав несколько шагов в сторону, я прислушался. Со стороны овина не доносилось ни единого звука. Понятное дело, скоро папаша догадается, что я сбежал. Но он же не дурак, чтобы подымать шум, пока бутылка не кончилась. Молоток с гвоздями у него есть, выпивка тоже. Так что он может и работу закончить, и отдохнуть в своё удовольствие.
А вот на глаза ему лучше всё-таки не попадаться. Калитку, которая выходит на улицу, я смазать так и не успел. Её скрип папаша точно услышит и молча не усидит.
Я обогнул дом кругом, пробрался через сад и перелез ограду в дальнем конце огорода. Неприметной тропинкой спустился к речке и собирался по бревенчатому мостику перебраться на другой берег.
Потом пройду дальними полями, чтобы незаметно обойти наш виноградник. Ведь там Грегор, который сейчас мужественно делает за меня мою работу. Он, конечно, очень обрадуется нашей встрече и непременно попытается меня припахать.
План был просто замечательный, вот только он не удался. Возле мостика я встретил Лину.
Лина — это моя невеста. Нас сосватали родители, лет десять тому назад. У нас такие свадьбы в порядке вещей.
Дело в том, что после папаши нашей фермой будет заправлять мой старший брат Грегор. Мне же, как младшему сыну, не достанется ни фига. На Местрии не делят фермы — невыгодно обрабатывать маленькие поля.
Выбор у младших сыновей небогатый. Можно пойти в ученики к стеклодуву, кузнецу или меховщику. Лет пять поработаешь подмастерьем за кусок лепёшки и подзатыльники. Потом сдашь экзамен цеховым старостам, у которых навалом своих сыновей. Им совсем не нужны молодые конкуренты. И вот если сумеешь им понравиться — открывай мастерскую и гадай, будут ли у тебя заказы.
Второй вариант, куда практичнее — найти фермера, которого Создатель обделил сыновьями, и жениться на его дочке. Конечно, тогда ты будешь батрачить на него, пока он не помрёт от старости. Зато потом станешь его полноправным наследником.
Вот родители и сосватали мне Лину Сондерс. У неё нет братьев — только старшая сестра Норма. Кстати, она невеста Грегора. Две семьи — две свадьбы, так вот у нас получается.
Не то, чтобы Лина мне не нравилась. Она симпатичная, правда, старше меня на год. У Лины правильные черты лица, светлые прямые волосы и выразительные серые глаза. А грудь так и выпирает под тонким платьем.