Лето пробуждения. Сборник рассказов
Шрифт:
Он написал зарисовку о будущей пригородной железной дороге. Свободному эссе Эдик дал название «Горная дорога».
Город со всех сторон окружён хребтами – по ним и следует провести железную дорогу. С трудными участками на горных подъемах легче справиться вагону на рельсах: там, где автомобили будут скользить в мокрый снег, пройдёт пригородный поезд. А курсировать по ветке будут облегченные локомотивы, близкие трамваю – существуют железнодорожные автобусы… К тому же обходной путь с одной окраины до другой быстрее, чем поездка через городские улицы в пробках.
Мало
Эдик прекрасно предугадывал судьбу своего эссе, но горечь отклоненной статьи совпала с отчаянием от затухающей чувства к любимой женщине…
Когда они стояли на трамвайной остановке, он смотрел мимо Лары на белое небо, на заснеженные тротуары. И понял: Любовь догорала в скупых лучах зимнего заката, пробивающихся сквозь марево серых туч. Их роман близился к концу, ибо через неделю наступал День рождения Лары, на котором ее подруга Нюра окончательно добила Эдика в глазах Лары.
Поздним вечером Эдик сел на маршрутное такси и помчался на окраину Улан-Удэ – он спешил на день рождения к своей любимой.
К востоку от города, за холмами находился микрорайон, где живет Лара. Рабочий поселок, названный в 30-е годы Машинным заводом, построили прямо на холмах – только часть улиц находилась на небольшом плато, а остальные круто подымались вверх, создавая непередаваемый в своей суровой красоте пейзаж.
Лара позвонила и попросила приехать пораньше, так как ее дочь приболела и надо было пораньше отпраздновать ее юбилей.
Пока ехало маршрутное такси, успело почти совсем стемнеть, и он вышел в синих сумерках. На остановке, как и в октябре, когда он впервые приехал к ней, росли высокие тополя. Не заглядываясь на пейзаж, подвигнувший в декабре к стихам о первой встрече с Ларой, Эдик быстро зашагал вверх по улице – его явно заждалась, ведь маршрутка минут двадцать продвигалась через пробку от Площади Советов до Элеватора.
Зайдя в комнату, он увидел, что все в сборе: ее подруга и мама Лары уже давно приехали, но к трапезе еще не приступали… Тарелки были пусты, торт и пироги и салаты лежали в своих посудинах, дочка в неизменной причёске-каре – бродила около гостей.
И тут Эдика ждало потрясение: Лара на это раз надела платье, которого он на ней еще не видел. Девятое платье оказалось желтого цвета! Как и все остальные восемь платьев, оно тоже было облегающим и подчеркивало грудь. Но короткий подол, отороченный черной узорчатой оборкой, колоколом поднимался над ее коленями в тонких прозрачных колготках…
Она уселась напротив него и сразу закинула ногу на ногу, обнажив бедра до предела – совсем как тогда в октябре, при его первом визите к ней.
И так же как в ту первую
Лара что-то говорила гостям, но Эдик понял: она опять кокетничала.
Она привстала, и он увидел: ее ноги под широким подолом с нарядною каймой были бесподобны как и грудь с приколотой над ней подаренной подругою брошкой, усыпанной к блистающими камнями… Глядя на всё это великолепие, сами собой пришли мысли: на ней надо жениться и воспитывать ее дочь.
Эдик не пожалел, что приехал: Лара своим внешним видом подарила ему счастье.
Нюра опять пустила пару колкостей в его адрес. А уже после Дня рождения, как видно, опять принялась рассказывать про Эдика небылицы и преувеличения. И легковерная Лара внушилась домыслами своей неугомонной подруги и прониклась еще большим недоверием к своему любимому.
А во время последнего телефонного разговора Лара отказала ему в браке. Она находила всевозможные отговорки, не останавливаясь даже перед откровенной ложью: «Я тебя никогда не любила». И даже: «Ты мне не нравишься как мужчина». А когда он напомнил, как в конце октября она выражала свою страсть к нему, ни мало не заботясь о присутствии окружающих, лукавая владычица его грёз вновь нашлась с ответом:
– Это было наваждение.
Королева его мечтаний оказалась недоступна и неприступна. Он думал раньше, что она его любила – но это только лишь ему казалось…
После злополучного зимнего разговора, разрушившего последние его надежды, Эдик не общался с Ларой почти три месяца. Он дотянул до весны…
* * *
В начале апреля журналист ступал по оттаявшей коричневой земле. Вот и здание недостроенного вокзала. Сквозь щели меж бетонных плит перрона выглядывает прошлогодняя пожухлая трава…
А вот и старые ржавые рельсы… Железнодорожная ветка начиналась здесь, у Оленьей горы… Но что это?
Под желтым весенним солнцем блеснули стекла локомотива – глаз радовала желтая и красная расцветка кабины машиниста. В тени горных сосен, подступивших к депо, стоял поезд и словно до сих пор ждал сигнала к отправлению!
Журналист опасливо ступил на подножку вагона. А там – в пустом салоне на одной из скамеек – сидела женщина в бежевом полупальто. Красный берет был украшен цветком! Он узнал ее – это Лара! Женщина, страсть которой угасла к середине зимы, сейчас приветливо улыбалась, держа черную сумочку на коленях, обтянутых тонкими черными колготками…
Поезд ехал вверх по таёжному склону, недавно освободившемуся от снега, который в лесу сходит гораздо позже, чем внизу, в городе. Дорога поднималась всё выше, между сосен: на короткий миг из окошка вагона Эдик увидел весь город, разместившийся в котловине среди гор словно в синей чаше. И ему стало хорошо – как в далеком детстве…
Когда строят необходимый людям проект, он уже воздвигнут в мире мечтаний и грёз. Там – в прекрасном горном мире живут наши возвышенные планы и мечтание о лучшей Ларе, готовой разделить с Костиком отчаянно невозможное путешествие, поверившей в Мечту – в отличие от Города, не принявшего его труды.