Летом сорок первого
Шрифт:
– Прошу, товарищ военком, направить меня в действующую армию! Вы же хорошо знаете, что я ворошиловский стрелок, лыжник, первый разряд у меня! Шоферские права. И еще плавание, бокс, десять прыжков самостоятельных с парашютом, – запальчиво выпалил Борис. – Я ничуть не хуже, чем те, кого призвали по мобилизации! Только на полгода младше! Всего на каких-то шесть месяцев.
– Через шесть месяцев мы тебя и призовем, – сказал военком тоном, не требующим возражений.
– Так война ж закончится. – Борис не хотел уходить.
– Еще навоюешься. – Военком сложил одни бумаги и взялся за другие.
– Вы и тогда, в финскую, так же мне говорили, а она так быстро закончилась, – вздохнул Борис.
– Тут, брат, дело посерьезнее, – вставил свое слово военный с седыми висками, все время присматривавшийся к Степанову. – Так, значит, ты с кабельного?
– Да.
– Специальность?
– Электрик.
– Электрослесарь, что ли?
– И электрослесарь тоже, – закивал Борис, не понимая, с какой целью тот допытывается. – Электрик широкого профиля.
– Говоришь, что водить машину умеешь?
– У меня шоферские права.
– Грузовые водил?
– Водил. И права сдавал на «ЗИСе».
– Образование?
– Среднетехническое, окончил электротехнический техникум.
– Партийность?
– Комсомолец, – Борис отвечал быстро и четко, где-то в глубине сердца радостно предчувствуя, что не спроста командир интересуется им, так выспрашивает.
И не ошибся. Командир прошелся по кабинету, что-то обдумывая, потом подошел к письменному столу и, положив руку на синюю пухлую папку с заявлениями добровольцев, сказал негромко:
– Мне парень откровенно нравится. К тому же он и по специальности подходит. Давай-ка его к нам.
Борис стоял ни живой ни мертвый. Сейчас решалась его судьба. Ему хотелось крикнуть военкому: «Я согласен! Согласен! Не отказывайте!» Хотя толком и не знал, куда его берут и что ждет впереди. Главное то, что предлагал ни кто-нибудь, а командир с тремя шпалами в черных петлицах. А черные петлицы у артиллеристов. Но почему им там его специальность нужна? На этот вопрос ответа не было, сплошная военная тайна. Борис был согласен куда угодно, лишь бы в армию.
– К вам идут по особому набору и после спецпроверки, – ответил военком командиру и добавил: – Он же взрывное дело не знает.
– Обучим, не боги горшки обжигают. – Командир уже принял решение и сказал определенно положительно: – Выдай-ка ему все бумаги, пусть сядет и заполняет анкеты.
– А характеристики? – спросил военком. – Без них и рассматривать не будут.
– Два дня хватит? – командир в упор смотрел на Бориса. – Нужны характеристики от райкома и с завода.
– Одного хватит, товарищ полковник. Завтра утром они будут у вас на столе, – сказал Борис и пояснил: – В райкоме они лежат в моем личном деле. Я ж готовился поступать в пограничное училище.
Военком по телефону кого-то вызвал. Через пару минут в кабинет вошел невысокий военный с двумя кубиками на петлицах. Военком указал на Степанова и приказал:
– Возьмите к себе и пусть заполняет все анкеты.
– Спецгруппа полностью укомплектована, товарищ военком, – сказал лейтенант. – Вы сами кандидатов отбирали.
– Там пока все являются кандидатами, – сказал командир с седыми висками. – Комиссия будет рассматривать каждого персонально.
– Ясно, товарищ полковник. – Лейтенант повернулся к Степанову и позвал его с собой: – Идемте.
Через пару часов, заполнив анкеты, ответив на многочисленные вопросы письменно и, как требовал лейтенант, «хорошим разборчивым почерком и подробно», счастливо улыбаясь, Борис вышел из здания военкомата, возле которого все еще бурлила возбужденная толпа.
– Чего лыбишься? – спросил его парень в красной спартаковской футболке со значком ГТО-2 на груди. – Взяли?
– Ага! – ответил Борис.
– Ну, везет же! – воскликнул парень, не скрывая откровенной зависти.
– И куда ж? – поинтересовался молодой мужчина в костюме интеллигентного вида. – В пехоту?
Борис хотел было выпалить, что его берут в важную спецгруппу особого назначения, которую пошлют в тыл, сбросят с самолета, – не зря же полковник интересовался и что с парашюта прыгал, и про специальность, чтоб, наверное, связь врага парализовать, и про взрывное дело, – но вовремя спохватился, удержал слова, которые зависли на кончике языка, готовые сорваться. Ведь, откровенно говоря, он и сам не знал, что за спецгруппа и для каких целей она комплектуется. Не сказал ему об этом ни командир со шпалами, ни военком, ни лейтенант, требовавший аккуратно заполнять анкеты. Это военная тайна. Вслух он так и произнес:
– Пока это военная тайна. Ясно?
И пошел, не чувствуя от радости под ногами земли. Он не шел, а летел. Так было легко и радостно. Наконец-то свершилось! С утра он ничего не ел, поспешил в военкомат с рассветом, но голода не чувствовал. Увидев на углу киоск с газированной водой, выпил подряд два стакана с сиропом, со своим любимым вишневым и потом апельсиновым. Ноги, казалось, сами несли его. Несли в сторону Сретенки, домой на Малую Сухаревскую. Как встретят его мама, отец, сестра? Но тут спохватился: а характеристики? Забыл?
Борис круто развернулся и, под недоуменными взглядами прохожих, зашагал в обратную сторону.
Возле райкома, в подъезде, столкнулся с Татьяной. Та выходила из райкома счастливая. Это было видно по ее сияющим глазам. Когда Таня радовалась, то глаза ее, темные, как вишни, вдруг загорались и становились похожими на раскаленные огоньки, на яркие звездочки, как ласково говорит Сергей.
– Боренька, все в порядке! – выпалила Татьяна, размахивая листком бумаги. – Направление!