Летом сорок первого
Шрифт:
– Спасибо, товарищи! – сказал капитан и устало улыбнулся.
– Служим Советскому Союзу! – громко и дружно ответили бойцы, как еще совсем недавно они отвечали на торжественных построениях, но тогда полностью не осознавая весомую значимость этих слов, а поняли их ценность лишь сейчас, в дни тяжких испытаний, когда пришло к каждому высокое понимание личной ответственности служения Родине.
– Нам дан всего один час, – продолжал Акимов, – и мы уже усвоили с вами немецкую точность. Не будем терять времени зря. Еще раз нам в ближайшее время вряд ли удастся собраться. Ставлю на обсуждение второй вопрос. Мы, товарищи, продержались здесь, сколько могли, оттянули на себя крупные силы. Настало время идти на прорыв. Но шансов вырваться из кольца врагов нет почти никаких. Поэтому я не приказываю, а предлагаю: на прорыв пойдут только добровольцы.
Добровольцев оказалось много – почти все, кто мог двигаться, решили идти на прорыв. Капитан отобрал около двухсот человек, наиболее крепких и выносливых: надо вплавь преодолевать реку, пробиться сквозь кольцо врагов, орудуя, главным образом, штыком и гранатой, и, держа направление на северо-восток, попытаться добраться до спасительных лесных чащоб Беловежской пущи. Конечная цель – выйти к своим войскам, соединиться с ними и продолжать воевать.
– Время прорыва и места форсирования водной преграды объявлю дополнительно, – сказал Акимов. – А сейчас по местам, через десять минут начнется обещанный артналет.
И точно, едва прошел час, как снова загрохотали пушки и минометы. Вновь появились немецкие самолеты. Такого ожесточенного обстрела и бомбежки еще не было. Десятки тонн металла и взрывчатки кромсали и рвали, долбили и громили все вокруг. Шургалов вместе с другими бойцами спрятался в каземат. Там встретил пулеметчика Ляхоновича. Но говорить не могли, объяснились жестами, поскольку вокруг грохотало и гудело, слова тонули в страшном гуле. Казалось, что казематы оседали под тяжестью непрерывных взрывов, и стены, исполосованные трещинами, которые возникали на глазах, росли и ширились во все стороны, вот-вот рухнут, не выдержат, рассыплются, как картонные домики. Клубы пыли и серого дыма удушливым смрадом заволокли все вокруг. Чудилось, что все зло, рожденное беспомощностью перед стойкостью защитников крепости, фашистское командование стремилось излить сотнями снарядов и тоннами бомб... Вдруг что-то особенно сильно грохнуло, все вокруг закачалось. Тяжелая бомба, пробив остатки крыши и перекрытия этажей, вонзилась в бетонный настил над соседним казематом и разворотила его, похоронив под обломками многих раненых, оружие и часть боеприпасов...
Артиллерийский обстрел и бомбежка длились почти три часа. Бомбами и снарядами перепахали остатки казарм и все вокруг. Едва перестала бить артиллерия и улетели самолеты, как пошла в атаку пехота.
Шургалов с группой бойцов, по приказу капитана, занял оборону в той части казармы, которая тянулась вдоль реки Муховец. Распределив людей, старший сержант занял вместе с пулеметчиком удобную позицию на втором этаже, вернее, на остатках второго этажа. Едва установили среди развалин станковый пулемет «максим», как сразу же пришлось включиться в бой и вести огонь по гитлеровцам.
Они шли в полный рост, нагло и уверенно, веря в то, что под развалинами, после такой ожесточенной бомбежки и артобстрела, наверняка никто не уцелел, а если кто и выжил, то потерял способность к сопротивлению. А их, подпустив поближе, встретили таким дружным и прицельным огнем, что гитлеровцы растерянно заметались. Многие остались лежать на камнях перед казармами. Атака захлебнулась.
Пять раз в тот день фашисты шли на приступ, и все пять атак были отбиты. Последнюю отражали уже в наступивших вечерних сумерках. С наступлением темноты гитлеровцы снова яростно обстреляли защитников крепости, не давая им передохнуть. Лишь к полночи утихла канонада.
Над развалинами крепости опустилась короткая летняя ночь. Но защитникам было не до отдыха. Но приказу капитана начали скрытно готовиться к прорыву. С собой брали самое необходимое. Помимо винтовок и автоматов подготовили ручные пулеметы, а бойцы запасались ножевыми штыками, чтобы в рукопашных схватках смять передовые цепи врагов. Выставили в оконных проемах и у бойниц станковые пулеметы, помогли многим раненым, способным лежа вести огонь, занять боевые позиции – они должны поддержать атаку из всех видов имевшегося оружия.
Глубокой ночью, скрытно и бесшумно приблизившись к берегу, сто двадцать бойцов опустились в воду и, кто на чем мог: на связанных досках, чемоданах, бревнах, а то и просто вплавь, двинулись к противоположному берегу. Отвлекая гитлеровцев, в эти же минуты, небольшая группа бойцов отчаянно атаковала мост, надеясь прорваться там, и ее прикрывали стрельбой из нескольких пулеметов. В небо взлетели ослепительные ракеты, заливая ярким светом и мост и развалины казармы. По смельчакам гитлеровцы открыли ожесточенный огонь.
Но именно в это же самое время бойцы основной группы вскарабкались на крутой берег, подползли к позициям врага и, вслед за капитаном, с криками «ура!» дружно и дерзко бросились вперед, прокладывая себе путь гранатами и штыками. Прорвали первое кольцо осады и, наводя на немцев панику, с боем двинулись берегом Муховца в северо-восточном направлении, сбивая на пути огневые точки фашистов. В небе запылали десятки ослепительных ракет. Затрещали пулеметы и автоматы. Гулко рвались гранаты. Но ничто уже не могло остановить яростного натиска. В жестокой рукопашной схватке прорвали второе кольцо осады, созданное гитлеровцами на внешнем валу. Здесь полегли многие бойцы. И все же добрая половина отряда к рассвету вырвалась за пределы крепости.
Шургалов находился в числе первых и все время старался быть рядом с капитаном, готовый грудью прикрыть своего командира. Отряд двигался все время бегом, проводя стремительный марш-бросок по тылам. Впереди, за синей кромкой далекого леса, на востоке, расплескав по небу огненную зарю, выплывал ярко-малиновый диск солнца. На открытой местности светилась лента Московского шоссе. По ней темными силуэтами двигались автомашины.
Вдруг несколько грузовиков резко затормозили, из них высыпались солдаты. Подошли три бронетранспортера, и под их прикрытием немцы пошли в атаку.
– Занимай круговую оборону! – подал команду Акимов.
Бойцы моментально залегли и открыли ответный огонь. Патронов и гранат оставалось очень мало. По цепи передали приказ капитана: «Будем прорывать штыками! Беречь патроны!»
И именно в те минуты на шоссе показалась танковая колонна. Утренние лучи солнца осветили на головной машине знамя. Оно было красным. Никто не обратил внимания на белый со свастикой круг в центре раздуваемого ветерком алого полотнища. Никто не обратил внимания и на то, что танки идут на восток, а не с востока.