Летом сорок первого
Шрифт:
– За что наградили? – спросил Закомолдин.
– За Варшаву, – охотно отвечал унтер-офицер, в душе радуясь тому, что русский попался вполне интеллигентный – офицер, знающий язык.
Он попросил, чтоб открыли портфель и вынули оттуда пакет с сургучами.
– Там важное сообщение из штаба армии, – пояснил унтер-офицер Закомолдину. – Я вез его в штаб двадцать четвертого механизированного корпуса, который расположился в городке Слуцке.
Слуцк находился на довольно приличном расстоянии от границы. Но
– Что за сообщение?
– Русские забросили крупный десант, – унтер-офицер рассказал, что в штабе армии очень обеспокоены этим десантом, его дерзкими нападениями и смелыми действиями в тылу немецких войск. Десантники переодеты в немецкую форму, хорошо владеют немецким оружием, у них даже есть немецкие танки. Они уничтожили группу офицеров-танкистов, вывели из строя важную переправу, сорвав стратегическую переброску войск, и сегодня ночью взорвали крупный склад, вернее, перевалочную базу боеприпасов и взрывчатки.
Закомолдин, слушая унтер-офицера, и сам было поверил тому, что где-то поблизости действуют наши десантники, но, когда тот упомянул про склад, удивленно хмыкнул. Так это ж его отряд немецкое армейское командование приняло за десант! И про танки, и про оружие, все точно. Надо об этом сейчас же сообщить бойцам, пусть и они узнают, как высоко оценили враги их боевые действия! Приняли за десантников!
– В том пакете сообщение о русских десантниках, – продолжал унтер-офицер, – примерные координаты их возможного расположения и приказ о том, что два пехотных полка и полевая жандармерия завтра проведут операцию по прочистке окружающего лесного массива и ликвидации русских.
– Когда начинается операция?
– Завтра в восемь ноль-ноль.
Закомолдин слушал унтер-офицера, думал о той опасности, которая грозит им, и понимал, что надо поскорее выбираться из этого опасного лесного района, уходить как можно дальше на восток.
Встречаться с армейскими подразделениями и полевой жандармерией ему не очень-то хотелось. Такая встреча ничего хорошего им не сулила. А еще Закомолдин прикидывал, что делать с пленным? Неужели вести с собой? Отпускать его опасно, он тут же приведет немцев, а убивать не поднималась рука. Унтер-офицер так доверительно заглядывал в глаза, так чистосердечно выкладывал важные сведения, словно давно жаждал выложить их русским.
Вдруг послышался грубый треск ломаемых ветвей, из-за деревьев и кустов дружно выскочили вооруженные люди, одетые в маскировочные комбинезоны, наставили винтовки и стволы автоматов:
– Сидеть и не двигаться! Хенде хох! Руки вверх!
Закомолдин и трое его бойцов не успели и глазом моргнуть, как были окружены. Как глупо попались!
– Бросай оружие! – последовала команда на родном русском языке с добавлением
Эта грубая команда обрадовала Закомолдина. Сергей облегченно вздохнул: свои! Кто же еще может так матюкаться? Он попытался встать:
– Кто старший?
– Сидеть, гад! – дуло винтовки ткнулось ему в спину под лопатку. – Не рыпайся!
– Не тыкай лейтенанта! – зло крикнул Чернов.
– Заткнись и не дергайся, а то продырявлю!
В том, что это были свои, не оставалось никакого сомнения. Под маскировочными комбинезонами виднелась красноармейская форма: защитные гимнастерки, петлицы. На головах у многих – пилотки с красными звездочками. У двоих – фуражки, с теми же звездочками.
– Да вы что, ребята! – Ляхонович удивленно оглядывался на вооруженных людей. – Своих не признаете, что ли?
– Бросай оружие! – и снова приказ сопровождался матом. – Кому говорят!
Закомолдин первый кинул на траву трофейный автомат. Его примеру последовали остальные. Ляхонович бросил и ручной пулемет.
– Берите и его, только ни одного патрона, диски пустые...
– Гранаты? Пистолеты? – грубо командовал невысокого роста военный.
На алых петлицах пехотных войск Закомолдин увидел «шпалу», длинный красный прямоугольник, знак отличия капитана. Свои, выходит. У Сергея все внутри клокотало. Что ж они, в самом деле, слепые?
– Товарищ, капитан! – начал Закомолдин. – Тут недоразумение получается.
– Сидеть! Сдавай пистолет! Кому говорят?
Закомолдин вынул из кобуры свой ТТ и в сердцах швырнул его к ногам капитана.
– Вот мое личное оружие! – вывернул карманы. – Больше нет ничего.
Капитан, злорадно усмехнулся, крикнул пленному унтер-офицеру:
– А ты что? Ждешь особого приглашения?
– Он пленный, – пояснил Закомолдин. – Мы его разоружили.
– Еще на рассвете, товарищ капитан, мы на шоссейке вывели из строя мотоциклетку, двух ухлопали, а энтого в плен живьем взяли, – добавил Силиков и продолжал: – Мы пограничники! Семнадцатого краснознаменного! Вырвались из кольца!
– Склад с боеприпасами ночью подорвали, – не без гордости вставил Чернов.
– Молчать! – капитан, казалось, пропустил мимо ушей сказанное, уставился на унтер-офицера. – Где твое личное оружие? Сдать!
– Он по русски не тумкает, – засмеялся Чернов. – Это ж пленный немец!
Закомолдин спешно расстегнул нагрудный карман гимнастерки, вынул красную книжицу и протянул ее:
– Товарищ капитан, вот мое командирское удостоверение! Ознакомьтесь. Сверьте с фотокарточкой! Я лейтенант пограничных войск Закомолдин.
– Давай сюда, – капитан взял удостоверение и, криво усмехнувшись, пробежал глазами записи, бросил взгляд на Закомолдина и произнес, процедив сквозь зубы: – Чисто сработано! Почти как и наши.