Летом сорок первого
Шрифт:
– Спешат, – сказал генерал, опуская бинокль.
– Сейчас накроем, – ответил ему Флеров и взял трубку полевого телефона, соединяющего с боевым расчетом гаубицы. – Как у вас?
– Готово, – ответил командир орудия.
Гаубица расположилась несколько левее за холмом на опушке леса. Флеров был артиллеристом до мозга костей. Еще недавно, пару лет назад, в войну с Финляндией, когда наше крупное подразделение попало в очень сложный переплет и сомкнулось кольцо окружения, он так умело расположил свою батарею, так организовал огневой налет, что удалось не только продержаться, а добиться победного преимущества. Именно за тот бой у него на груди и засверкал боевой орден. Потом была учеба в артиллерийской академии имени Дзержинского и прямо из аудиторий академии это назначение командиром отдельной батареи неведомого реактивного оружия. Что оно из себя представляло, он понимал лишь головой, мысленно, а вот в действии ни разу его не видел. И потому сейчас, в момент первого залпа, капитан интуитивно доверял привычной гаубице, с помощью которой, пристрелочными выстрелами, намеривался уточнить прицельные данные для семи боевых машин.
Сами установки располагались сзади и несколько правее, на краю леса и неподалеку от дороги. Сразу после залпа, как строго предписывалось инструкцией, боевые машины должны были моментально покинуть позицию.
– Огонь! – подал команду Флеров гаубичному расчету, ясно представляя, как там, у гаубицы, его приказ повторил сержант с пшеничными усами.
Гулко ухнул выстрел. На наблюдательном пункте генерал, штабные офицеры, Флеров, Кривошапов прильнули к биноклям.
Снаряд разорвался на железнодорожном станционном пути, угодил в товарный вагон. Видна была вспышка взрыва. На станции сразу засуетились немцы. Флеров облегченно вздохнул – накрыли цель с первого выстрела. Надо спешить, надо опередить немцев. На боевых машинах укреплены привычные артиллерийские прицелы, как и на гаубице.
– Дистанция... Прицел... – выкрикивал Флеров, передавая команду уже на батарею.
Семь машин, выкрашенные в защитный цвет, сливались с зеленой травой, с кустарниками, елками и соснами, которые находились позади огневых позиций. Боевые расчеты расчистили сектора для стрельб. Возле каждой машины, чуть в стороне лежали, накрытые ветвями, брезентовые чехлы. Деревянные ящики, в которых хранили ракеты, лежали пустые, сложенные в штабель. А сами «эрэсы» застыли на направляющих и тускло поблескивали на солнце.
Протерев стекла прицела, наводчики прильнули к окулярам и, выполняя приказы командира, крутили ручки маховиков. Послушная «рама», или как ее называли «этажерка», а попросту – направляющие с реактивными снарядами, медленно двигалась, перемещаясь по горизонтали и вертикали.
Конструкторы и механик находились рядом с боевыми машинами. Они придирчиво следили за действиями бойцов, не упуская ни одной оплошности.
– Во второй машине что-то не идет по вертикали левая установка, – произнес Шитов.
Но это уже увидел и механик. Он подбежал ко второй машине. Командир орудия Валентин Овсов тихо матюкался, но механизм «буксовал», «рама» не двигалась с места.
– Посторонись чуток, – Закомолдин плечом легонько оттолкнул сержанта и стал быстро приводить в действие механизм.
– Одну половину навел, а вторую никак, заело и все! – чертыхался Овсов, недовольный тем, что в первом же самостоятельном прицеливании допустил какую-то оплошность, из-за которой и заклинило механизм наведения.
А опытный механик уже понимал, какие неудобства вызывают в боевой обстановке, напряженной и нервозной, такая «двойственность» направляющих, и думал о том, как бы их объединить в одно целое, в единую «раму». «Надо посоветоваться с Александром Сергеевичем», – на ходу решил Закомолдин.
– Первое орудие к бою готово! – доложил Иван Гаврилов.
– Второе орудие к бою готово! – вторил ему Валентин Овсов.
– Орудие к бою готово! – по очереди докладывали на артиллерийский манер командиры боевых установок.
Конструкторы придирчиво оглядели установки и, убедившись, что все исполнено по их указаниям, по инструкциям ведения огня, составленные ими же, чуть отступили. Производить пуски они предоставили командирам боевых машин, тем, кому в дальнейшем и придется вести огонь по врагу, хотя Попову и Шитову очень хотелось самим пустить свои ракеты из своих установок по настоящим врагам.
Сейчас же они спешно заносили в свои блокноты все замечания, пожелания, отмечали и те мелкие неполадки, которые удалось обнаружить. Как никак, а машины экспериментальные, сделаны вручную, и надо в серийном производстве учесть все эти досадные «мелочи».
Подготовка к стрельбе произошла за считанные минуты. Оба конструктора и, главное, представитель командования Кривошапов, а с ним и генерал с офицерами штаба, остались довольны – бойцы уложились в нормативы, отпущенные для рядовых артиллеристов, для обычных батарей.
– Товарищ генерал, батарея к бою готова! – коротко доложил Флеров.
– Ну, что ж, капитан, пали! – ответил генерал, поворачиваясь, чтобы посмотреть на залп, к боевым машинам, к странным этим «этажеркам», которые с наблюдательного пункта едва были видны.
Кривошапов взглянул на часы, засекая время. Стрелки показывали три часа пятнадцать минут. Флеров, смиряя внутреннее волнение, громче, чем обычно, где-то даже и торжественно выдохнул приказ:
– По фашистским захватчикам, батареей... огонь!
Подчиняясь ему, командиры боевых установок стали переключать рубильники электропитания. Иван Гаврилов, Валентин Овсов, весельчак Сеня Левин и другие командиры, сидя в кабинах своих машин, давали положенные обороты маховичкам...
Все вокруг мгновенно озарилось, словно молния вспыхнула на земле позади каждой машины. Раздался грозный, густой, стремительно нарастающий гул, земля чуть вздрогнула. Ослепляя сидевших в кабинах командиров и водителей всплесками света, вылетающего из сопла реактивных установок, оглушая их взрывным гулом и забивая дыхание пороховыми газами, одна за другой, срываясь со своих «гнезд», вылетали и устремлялись к далекой, не видимой отсюда цели тяжелые реактивные снаряды.
Закомолдин, завороженный красотой залпа, оглушенный грохотом, стоял возле сосны, которая тихо вздрагивала в такт гудящим снарядам, и с сожалением думал о том, что нет сейчас рядом с ним ни мудрого Николая Ивановича Тихомирова, ни двухжильного Владимира Андреевича Артемьева – ярых энтузиастов ракетного дела, тех самых, которые в голодные двадцатые годы налаживали свое «дело» в крохотной мастерской за Бутырским валом, а чтобы выжить, чинили примуса, клепали из жести детские игрушки и сами же продавали их на Минаевском рынке. Сожалел в эти моменты торжества Константин Сергеевич и о том, что на огневой позиции отсутствовали и разработавший конструкцию ракет Борис Сергеевич Петропавловский, и энергичный главный инженер Георгий Эрихович Лангемак, и смелый администратор и авиационный конструктор Иван Тереньтьевич Клейменов, да и маршал Тухачевский, который так душевно покровительствовал и помогал им, ракетчикам, веря в их будущее...