Летом сорок первого
Шрифт:
Огненные стрелы, прочерченные снарядами в синеве неба, казались летящими длинными молниями, а необычный грозный гул, сопровождавший их, оглушал и нагонял страх. Офицеры на наблюдательском пункте – люди бывалые, и те невольно втягивали головы, пригибались. А солдаты, которые находились в окопах у самой реки, естественно, не предупрежденные о предстоящем залпе, попадали на землю, с удивлением и жутким интересом наблюдая, как у них из-за спины, из тыла вылетели огненные полосы и с гудящим ревом устремились в сторону противника.
Не только в бинокли, а и простым глазом было видно, как в Орше, на железнодорожном узле, по фронту метров на двести вспыхнуло море огня. Земля вставала дыбом от сплошных разрывов. Там бушевал огненный смерч, уничтожая все живое, сжигая все, что могло гореть, плавя и обугливая металл.
– Вот это залп! – восхищенно восклицали офицеры штаба. – Вот это сила!
Частые и мощные разрывы, глухо долетавшие и сюда, поражали своей силой. Эффект действия многих ракет в течение десяти-пятнадцати секунд превзошел все ожидания. Такой мощный огневой налет могло бы произвести лишь крупное артиллерийское соединение. Генерал и его офицеры застыли в восхищении.
– Товарищ командующий артиллерией фронта, залп произведен, – доложил Флеров. – Все сто двенадцать ракет легли в цель.
– Спасибо, капитан! – генерал хвалил от души и искренне. – Достаточно и одного твоего залпа! Представляю себе, что там сейчас творится! Теперь-то фашисты скоро не опомятуются.
– А нам надо срочно сниматься, менять позицию, – сказал буднично Флеров, помня указания своего начальства и параграфы инструкции, – а попросту, товарищ генерал, сматывать удочки.
– Нам тут тоже теперь делать нечего, – довольным тоном произнес генерал.
У подножья холма, едва они приблизились к своим штабным машинам, как генерала отозвал в сторону майор, одежда которого была потрепанной и запыленной, да и весь встревоженный вид говорил о том, что он прибыл не с радостными известиями.
Выслушав майора, генерал тут же подозвал к себе Флерова.
– Капитан, можешь дать еще один залп?
– Могу.
– Карту, – потребовал генерал.
Офицер его штаба развернул карту. Генерал, водя пальцем по голубой жилке реки, пояснял Флерову:
– Вот здесь, видишь? Только что сообщили. Фашисты навели переправу через Оршицу. Скопилось много техники и живой силы. Часть войск начала переправляться на наш берег, чтобы ударить нам в тыл.
Флеров прикидывал расстояние по карте: час, не меньше, на передвижение его автоколонны, полчаса на спешное оборудование огневой позиции, приведение машин в боевое положение и зарядку, установку ракет на пусковых установках.
Генерал по-своему понял молчание капитана и с надеждою спросил:
– Часа через два, два с половиной, сможешь?
– Мне хватит и одного часа тридцати минут, – ответил Флеров и попросил: – Только дайте сопровождающего, знающего дорогу и место, пригодное для размещения батареи.
Проводником стал майор, прибывший с разведданными. Генерал распорядился:
– А после залпа сразу же покажешь им путь к штабу фронта, понял?
Грузовые автомашины, с зачехленными установками, одна за другой выруливали на проселочную дорогу и двигались вслед за черной легковушкой, в которой, кроме Флерова, Кривошапова и конструкторов, уместился и майор.
Гитлеровцы пришли в себя не сразу. С большим опозданием в сторону холма полетели их артиллерийские снаряды, вспахивая пустые окопы. В небе появился самолет-разведчик и, рискуя быть сбитым, низко, чуть ли не задевая брюхом вершины деревьев, забаражировал над лесом, выискивая то самое «крупное артиллерийское подразделение», которое огневым налетом натворило много бед на железнодорожной станции...
А в это же самое время, в другом месте – на окраине леса, в нескольких километрах от реки Оршицы, где фашистам удалось захватить часть нашего берега, навести переправу и начать переброску крупных сил, в том числе танков и артиллерии – спешно занимала огневую позицию батарея капитана Флерова. Бойцы расчехляли установки, снимали с грузовиков и открывали ящики, вынимали ракеты и устанавливали их в «гнезда» на направляющих.
Из гаубицы опять произвели пару выстрелов, определили исходные данные для стрельбы ракетами.
Командиры боевых установок, радостно возбужденные первым успехом, доложили капитану о готовности своих орудий к бою. Флеров был рядом с машинами. На наблюдательном пункте находились Кривошапов и оба конструктора, пожелавшие увидеть «работу» своих снарядов.
– По фашистским захватчикам, батарея! – голос Флерова звенел металлом. – Огонь!
Снова вспыхнули молнии, заливая все вокруг яростным слепящим светом, дрогнула земля, раздался громовой гул, пахнуло пороховым перегаром, и одна за другой, стремительно набирая скорость, полетели огнехвостые кометы.
Где-то там, за лесом, через несколько томительных секунд послышался грохот мощных разрывов.
А с наблюдательного пункта, захлебываясь от радостного возбуждения, глотая концы слов, докладывал по полевому телефону майор:
– Переправу разнесло вдребезги! Все кругом горит! Чудом оставшиеся в живых, побросав оружие, разбегаются!
Через несколько минут автоколонна уже двигалась по лесной дороге, уходя и от этой огневой позиции.
На этот раз немцам удалось засечь примерные координаты расположения батареи. В небе появились пикирующие бомбардировщики. Они с ревом устремились к тому месту, где еще недавно располагались боевые машины, и обрушили на опушку леса град тяжелых авиабомб, яростно перепахивая взрывами пустое пространство, уничтожая ни в чем не повинные деревья и кусты...
В штабе Западного фронта, расположенного в небольшом селе Касне, Флерова и Кривошапова встретил генерал-лейтенант Еременко. Командующий фронтом маршал Тимошенко и его первый заместитель маршал Буденный находились в войсках. Вместе с ними выехали член Военного совета фронта Булганин и начальник политуправления Лестев.
Положение на Западном фронте за последние дни резко ухудшилось. В штабе царила напряженная обстановка, озабоченность можно было прочесть на лицах офицеров. Но в то же время не было заметно ни растерянности, ни угнетенности, ни неуверенности.