Летопись
Шрифт:
– Во-во, в курятник, самое ему там место, - подтвердил Домкратий.
– А я пока дела кое-какие улажу.
Для начала Домкратий пошел на разведку в корчму к Равелю. У Равеля было шумно, людно и дорого.
– Инфляция, - подумал Хряк!
– Саша!
– позвал он Равеля, - иди сюда.
– А-а-а, старый знакомый!
– испугался Исаак.
– Чего изволите, Домкратий Димитриевич? Семужку имею, балычок! Может, пивка - чешское поспело?
– Нет, - строго сказал Домкратий.
– Пиво потом. Ты мне вот что скажи: как князь-то?
–
– Налоги недавно увеличил, мать его за ногу, - потише прибавил он.
Под окном забряцали вериги, и в корчму, матерно ругаясь, вошел святой Никита. Равель перекрестился и бросился за прилавок. Народ упал на колени и принялся молить Бога, чтобы он побыстрее забрал к себе Никиту. Бог не отозвался, а Никита рассвирепел, накинулся на людей и стал их колотить веригами, но вдруг получил крепкий удар между ушей. В глазах у него помутилось, а когда он пришел в себя, то увидел, что его крепко держит за вериги Домкратий Хряк.
– Домкратий!!!
– вскричал Никита.
– Дай я тебя, друг, облобызаю! Эй, жид, пива! Садись, Домушка, рассказывай, как там что, ладно ль за морем, иль худо, и какое в свете чудо. Царевну-то нашел?
– Да нашел, - вздохнул Домкратий.
– А как там князь, убивается небось, кобель?
– Че убиваться-то, - захохотал Никита.
– Ты ж не знаешь! Уже убили его! Давно уж тризну справили! Ох и пожрали!.. А сейчас новый у нас, не хуже прежнего.
– Ну и слава Богу, - подумал Хряк, а вслух сказал: - Вечная ему память, хороший был князь, душевный.
– Ага, душевный, - согласился Никита.
– Всю задницу в кровь!
– Слушай, Никита, - спросил Хряк.
– Ты вроде как поп?
– Поп, - кивнул Никита.
– А че, крестить, отпевать али еще какая надобность?
– Венчать.
– И кого же?
– Меня, - сказал Хряк.
– Ой, - сказал Никита.
– А ты не ойкай, - сказал Хряк.
– Недосуг мне!
! Хряк, пуская зайчики новеньким обручальным кольцом, вошел в Денежный Приказ.
– Вам кого?
– безразлично спросил дежурный дьяк.
– Не кого, а что, - сказал Хряк.
– Денег. И много: за шесть месяцев жалованье, командировочные, потом полевые, дождевых четыре дня и за вредность.
– Документы, - сказал дьяк.
– И на дождевые - отдельную справочку.
– Откуда справка, неграмотный я!
– растерянно пожал плечами Домкратий.
– Пес смердючий, - закричал дьяк.
– Сила есть, ума не надо? Думаешь всю жизнь так прожить? Сначала грамота, потом деньги. Иди в казарму там два приезжих монаха грамоте обучают. Спросишь Кирилла и Мефодия.
– Доберемся и до Кирилла, - озлобленно сказал Хряк, - а сейчас я с тобой говорить буду. Деньги давай, тыловая крыса!
– Я вам не крыса, - оскорбился дьяк.
– И попросил бы без рук!
– Можно и без рук, - сказал Хряк и ударил его между ушей.
– Значит, три дня дождевых!
– Четыре, - поправил дьяк.
– Четыре. Потом полевые и за вредность.
– За вредность талонами дам, - сказал дьяк.
– А чего, золота нет, что ли?
– огорчился Домкратий.
– Давно нет, кончилось, - осклабился дьяк золотыми зубами.
– Ладно, давай серебром. Дождевые талонами возьму, а за вредность ни-ни! И коня спиши - пал от сапа. Смертью храбрых! Меч тоже спиши сломал об кощея; знаешь, какие они костлявые! Ну, и шелом на всякий случай тоже спиши - трещину дал. Да и не по размеру он мне.
– Сапоги могу списать, а меч, не обессудь, оружие, это только воевода может. Валенки вот могу выдать: с Юрьева дня на зимнюю форму переходим.
– Валенки - это хорошо! Да ты деньги давай!
– Ну, ладно; правда, для татарвы оставлено, на ясак! А, для хорошего человека не жалко, а Орда! Пущай в Казани берут, не обеднеют там!
– Считать я умею, - сказал Хряк.
– Давай сюда казну, разберусь как-нибудь.
! Домкратий Хряк вернулся домой пьяным и сгоряча избил домового!
Кто первый, кто последний
история третья
– Значит, так: линейных кораблей - один, шняв - четыре, фрегатов пять!
– Да помилуй, батюшка!..
– Не перебивай! Значит, фрегатов - шесть, галер - четыре. Ну, и ботик. Ботик в первую очередь, - светлейший помолчал и добавил, - из красного дерева. И чтоб полный плезир!
– Да за что, милостивец?! Где ж мне красное-то дерево взять?
– Покрасишь. Сурику выпишу. А то жидов тряхни.
– Дак трясли ж намедни!
– Плохо, значит, трясли! А строить будешь тут, - палец Меншикова ткнулся в карту, угодив в непроходимые болота, и оставил на них жирное пятно.
– Ваше сиятельство, шведы там. Тьма-тьмущая, извиняюсь. Обратно же, Стекольна недалеко.
– Вот и хорошо! Заодно и шведов повоюешь.
– Дак батюшка!..
– И верфи построишь - народишко дадим. Шведов, которых в плен возьмешь, тоже приспособь. Глядишь, к рождеству такую фортецию отгрохаем - самому царю не стыдно показать будет. Да и Карле конфузия произойдет!
– Меншиков весело захохотал и подмигнул поникшему боярину Хрякову. Хряков стоял ни жив ни мертв. Меншиков посерьезнел и добавил:
– Недоросля своего в навигацкую школу сдашь. Не скули, мин хренц - на все царев указ: отечеству польза и на твоей шее дураком меньше будет. В общем, будешь комендантом, - и еще раз ткнул в карту, оставив второе пятно в совершенно другом месте.
– А страмоту свою сбрей, не ровен час государь увидит.
Меншиков ловко вскинул два пальца к треуголке, лихо повернулся и, хлопнув дверью так, что и сам, кажется, испугался, вышел.
второе начало
С утра ожидали самого светлейшего, но вместо него приехал царь. Приехал он инкогнито, под видом только-только входившего в моду графа Калиостро. Несмотря на инкогнито, со всех сторон неслись приветственные вопли: