Летучие мыши появляются ночью. Та, которой не стало. Табакерка императора
Шрифт:
— Может быть, — сказала она. — Но этот факт ничего не объясняет.
— Не могли бы вы дать мне адрес его двоюродного брата? — попросил Димов. — Или хотя бы назвать имя. Ведь кто–то должен похоронить Кушева.
— Я его похороню! — горячо сказала она. — Где он сейчас? Я хочу, чтобы вы немедленно отвезли меня к нему!
На мгновение он смутился.
— Я не знаю, возможно ли это сейчас. Вы оставайтесь дома. Через час или два к вам приедут и сообщат.
Она не знала адреса двоюродного брата, а только имя. Димов записал его и ушел. И все–таки из этого странного
Что же это за смерть?
Ясно было и другое — Кушев любил эту странную женщину. И хорошо понимал ее сущность. Он доверял ей больше, чем кому–либо на свете. Бесспорно, она была для него, одинокого человека, самым близким и доверенным существом. Но почему в последний момент он отказался от брака, несмотря на то, что женитьба в известной мере решала проблему? Могло быть только одно разумное объяснение его поведения — наверняка его смерть принесла бы гораздо больше неприятностей жене, нежели любовнице. Тем более, если обстоятельства смерти бросят позорную тень на его имя.
Димов отвлекся от своих мыслей, только переступив порог квартиры доктора Станкова. Доктор сидел в одной рубашке возле круглого низкого столика вместе с тремя мужчинами, одетыми более опрятно. Все четверо усиленно шлепали картами — обыкновенный белот. По традиции доктор отвел Димова на кухню, но, к сожалению, на этот раз там не было бутербродов.
— Ничего, — сказал Станков. — Совсем ничего примечательного.
— Меня интересует, не страдал ли Кушев какой–либо неизлечимой болезнью.
— Например?
— Рак, скажем… Или сердце.
— Нет, — сказал доктор. — Он был здоров как бык.
— Из чего стреляли?
— Из девятимиллиметрового парабеллума. Эксперт утверждает, что удары бойка по капсюлям гильз одинаковы и характерны. То есть оружие было не совсем исправное, возможно, что после четвертого выстрела произошла осечка.
Димов рассказал ему о своем посещении преподавательницы техникума Замфирской.
— Замфирская? — переспросил Станков без особого интереса. — Я ее знаю. Очень замкнутая, нелюдимая женщина… И необычайно властная.
Но, услышав всю историю, озадаченно почесал затылок.
— Очень интересно! — пробормотал он. — Никогда не ожидал от нее ничего подобного. Выходит, что женщина действительно загадка, как говорят простаки. Ты абсолютно прав — такие, как она, не каждый день встречаются.
Подумав немного, он добавил:
— Только одно мне не ясно: как она не поняла, с каким зверем имеет дело.
— Со зверем? — удивленно спросил Димов. — А ты не преувеличиваешь?
— Нисколько! — убежденно сказал Станков. — Послушай, Димов, ты можешь читать по лицам и в глазах живых людей. Я же умею читать по лицам мертвых. С мертвого лица сходит притворство, маска, вообще все внешнее. На мертвом лице, как на экране, постепенно начинает появляться внутреннее, глубоко скрытое. Я очень внимательно рассмотрел этого типа, так драматично распростертого на полу.
— И что ты увидел?
— Я же тебе сказал — зверя!
— Выходит, что убийца вроде бы сделал благодеяние человечеству.
— Пожалуй, да, — усмехнулся доктор.
— Но тогда оставим его в покое!
— Э нет, это уж другое дело. Иногда менее сильный зверь поедает более сильного.
— Во всяком случае, я впервые встречаюсь с сентиментальным зверем, — задумчиво произнес Димов.
Доктор заморгал и снова почесал затылок.
— Таких вообще не существует, — сказал он. — А не притворялся ли он?
— Какое тут притворство, когда он готов был отдать ей все деньги?
Доктор задумался.
— А что, если деньги были нечестными? Где надежнее всего их спрятать?
Димов от неожиданности просто подскочил на стуле.
— Я настоящий идиот! — воскликнул он. — Как такая простая мысль не пришла мне в голову!
Он поспешил оставить дом доктора. Через час он уже дал распоряжение, опытные финансовые инспектора на следующий же день займутся тщательной проверкой посреднической деятельности Кирила Кушева. Возможные злоупотребления еще не наводили на след убийцы, но все–таки могли что–то подсказать.
Покончив с этим, Димов с удовольствием забрался в «газик», устало опустился на бугристое сиденье. Кто знает почему, но внезапно и остро он припомнил утреннюю сцену — девушка в черной юбке в дверном проеме, две полоски светлой, как луна, кожи между юбкой и небрежно натянутыми чулками. Он даже тряхнул головой, недовольный самим собой. Есть ли смысл во всем этом, если брат ее окажется преступником? Хотя бы на время надо выкинуть ее образ из головы — любой ценой, не то можно поставить под удар все расследование.
10
В участке Димов не застал никого из своих помощников. Подумав немного, он велел привести к нему Кротева. Впервые этот мрачный и упрямый, как мул, алкоголик был тихим. Он смирно сидел на стуле, который ему подали, и безразлично смотрел на Димова. Глаза его были безжизненные — ни отчаяния, ни надежды.
— Послушай, Кротев, если я тебя продержу здесь месяц — гарантирую, что ты вылечишься.
— От чего вылечусь? — глухо спросил Кротев.
— От того, что в вашем крае называют цыганкой — смеси виноградной и сливовой ракии.
— От этого меня никто не сможет вылечить! — все так же глухо сказал Кротев.
— Ну ты еще молод, от всего есть лекарство.
— От всего — да, только не от вашего произвола! — ощетинился вдруг Кротев, хотя в голосе его не было злости.
— Кротев, ты думай, что говоришь! — так же не сердясь, заметил Димов. — Мы пытаемся раскрыть тяжкое преступление, а ты даешь неверные показания. Так что ты искал в Косере?
— Скажу, — нехотя промямлил Кротев.
— Знаю, ты нам скажешь, что был у женщины…