Летучий голландец, или Причуды водолаза Ураганова
Шрифт:
«Танцплощадка», — определил я. И полез на холм по этой бесконечной скрипучей лестнице. Лез и морщился: очень жали новые ботинки. Да и жарко в них, зато ни у кого таких нет! Молодой еще был, глупый.
Строение, куда я стремился, оказалось, увы, летним кинотеатром. Афиша приглашала на старый фильм.
Ладно, решил посмотреть картину. Там, в зале, можно хоть незаметно ботинки снять и пальцы размять.
Билеты продавала симпатичная девушка лет двадцати, она так и стреляла подведенными
— Дети до шестнадцати лет не допускаются, — сказала она.
— А если по блату? — ухажеристо подмигнул я.
— Ой вы какой! — захихикала она.
— Какой? — браво развернул я плечи.
— Прыткий, — погрозила она пальчиком.
Ну, и пошло, и поехало… После фильма я провожал Галочку домой. Она снимала «комнату» — деревянный сарай, с оконцем под крышей, — возле верхней площадки той самой длинной лестницы на холме. С ходу напросился на чай.
— Только ненадолго. У меня жених строгий, — и она впустила меня в сарай, закрыв за мной дверь на крючок.
Знал бы я, к чему это приведет, сразу бы дунул прочь кубарем по лестнице.
В сарае было уютненько. Стены обшиты сухой штукатуркой, крашеный пол, мебелишка, большая кровать.
— Просторно у вас, — говорю. — Знаете, как нам тесно в наших каютках! Жарко, правда? Можно пиджак снять?
Галочка не возражала. Я повесил пиджак на спинку стула. И тут обратил внимание на гладкий обструганный шест, метров трех длиной, чуть потоньше кисти руки.
— Удочка на акул? — Я и тогда был остроумным.
— Вы скажете… — залилась смехом Галочка. — Завтра жених из плавания вернется и телеантенну на шесте установит.
Упоминание о женихе я всерьез не принял. Наверняка присочинила.
Затем я, помявшись, попросил разрешения снять свои тесные канадские ботинки.
— Пожалуйста, — улыбнулась она. — Я вам тапочки дам.
Только снял ботинки и надел тапочки, как с улицы донесся скрип лестничных ступенек под грузными шагами.
— Скорей переобувайтесь! Это жених раньше срока вернулся!
Я поспешно обувался, а тревожный скрип ступенек становился громче. Едва успел зашнуровать один ботинок, к нам мощно постучали.
Завороженно смотрел я на стальной крючок, который, выпрямляясь, выполз из гнезда, — дверь распахнулась. В ее проеме возникли ножищи, а выше — медная пряжка с якорем на ремне! Весь человек в двери не вмещался. Подняв вслед за Галочкой голову, я увидал в оконце под сводом крыши широкое разгневанное лицо.
Мы, испуганно онемев, смотрели на него. Я машинально завязывал шнурки второго ботинка.
— Ой, Владик… — прошептала девушка.
— Угу, — буркнул жених. Лицо его в оконце исчезло, и он, пригнувшись по пояс, шагнул в сарай.
Все дальнейшее происходило в полном молчании.
Взгляд Владика упал на жердь для телеантенны. Он схватил эту трехметровую палку. Я встал и зажмурился, прощаясь с жизнью. Сопротивляться такому «шкафу» было просто немыслимо!
Осторожно приоткрыл глаз…
Владик, ни слова худого не говоря, снял со стула мой кожаный пиджак, продел сквозь оба рукава жердь. Потом и меня самого засунул в него, так что в локтях затрещало. А пиджак любезно застегнул на мне на все пуговицы.
Я безмолвно стоял с растопыренными руками: концы жерди далеко торчали из рукавов в разные стороны, словно крылья.
Затем жених достал из комода черные перчатки, надел их на концы жерди и даже примотал веревочкой, чтоб не соскакивали. Взяв жердь за перчатку, Владик боком, бережно вывел меня из сарая наружу — на верхнюю площадку лестницы. Повернул к себе спиной и дал такого пинка, что я подумал: сейчас попаду на луну.
Мне казалось: я лечу! На самом деле мои ноги почти невесомо, с необыкновенной быстротой, отсчитывали ступеньки лестницы — всего несколько секунд потребовалось, чтоб одолеть головокружительный спуск. Слыша свист ветра в ушах, рухнул в дремучую бузину.
Парочка, ворковавшая под кустом, с диким криком вскочила и бросилась прочь.
— Помогите! — попытался я их остановить. Куда там! Словно растаяли вдали!
Подняться я сумел, встав сначала на колени. И тут только сообразил, какую мне месть уготовили.
Представьте себе: шагает по ночной улице человек с растопыренными на три метра руками в черных перчатках. «Спасите!» — бросается он к случайным прохожим, словно желая вобрать их в свои немыслимые объятия. Даже запоздалые гуляки удирали, как от привидения.
Наконец меня осенило. На конечной троллейбусной остановке за окном одинокого домика виднелась голова дежурной. Уж ей-то я сумею объяснить!
Но диспетчерша с воплем выскочила из будки и помчалась куда глаза глядят.
Так мы бежали какое-то время и оба кричали: «Помогите!»
В домах зажигался свет, на балконы выскакивали полуодетые люди и с ужасом смотрели на эту погоню.
Кто-то догадался позвонить в милицию. Принесся милицейский «газик». Оперативники вовремя подхватили упавшую в обморок женщину.
— Родные! — всхлипывая, кричал я, летя к ним со всех ног.
— Не подходи! — рассыпались они в стороны. — Окружай его!
А какой-то тип зловеще советовал с балкона:
— По ногам стреляйте! Убежит!