Летучий голландец
Шрифт:
Сбагрит зверюгу — и можно отдохнуть.
Несколько свободных дней, а потом обратно.
Публика зашевелилась и потянулась к выходу на посадку.
Рыжеволосая, которая требовала надеть на Ганса намордник, — впереди. В длинном бежевом плаще, походка четкая и надменная.
«Сучка!» — отчего-то подумал Максим, достал из сумки бутылку минералки и сделал большой глоток. Лучше бы пива, но пива нельзя, нельзя ничего спиртного, пока он везет собаку.
На поле было ветрено, накрапывал дождь.
Серый день, увенчавший
Рыжеволосая сучка все маячила перед Максимом, как непрошеная путеводная звезда, нагло покачивающая задницей.
Ганс, наверное, уже в багажном отсеке, лает на ближайшие чемоданы, а может, свернулся в клубок и замер от ужаса.
Максим протянул стюардессе посадочный, поднялся по трапу и вошел в самолет.
Рыжеволосая сидела во втором салоне, по левой стороне, у окна.
Как раз по соседству с тем местом, что было проставлено на билете Максима.
Деваться было некуда, и он плюхнулся рядом, предварительно закинув сумку наверх.
Дамочка презрительно посмотрела на него и отвернулась к окну.
Он попытался вытянуть ноги, это получилось с трудом. Потом вспомнил, что не снял куртку, привстал, дамочка с неодобрением наблюдала за его возней.
— Извините, — сказал Максим как можно любезнее.
Наконец он устроился, застегнул ремень и закрыл глаза.
И сразу же уснул.
А когда проснулся, услышал неестественно оживленный голос стюардессы, объявлявшей, что они пересекли границу Ирана и летят над Иранским нагорьем.
Он подумал, что снова проспал Каспийское море.
Стюардесса прошептала в микрофон что-то еще, Максим прислушался и понял, что самолет пролетает над горой Демавенд, высота которой 5604 метра.
— Снег! — почти восторженно проговорила рыжеволосая соседка.
Максим потянулся к окну и почувствовал ее плечо.
— Извините, — сказал он.
Ему не ответили, и он опять закрыл глаза, но сон больше не шел, хотелось курить, слава богу, что это чартер, а значит, можно просто дойти до туалета и подымить; будь это регулярный рейс, пришлось бы обойтись никотиновой жвачкой, которую Максим терпеть не мог — у него от нее начиналась изжога.
Когда он вернулся на место, самолет пролетал над Тегераном, были хорошо видны россыпи маленьких белых и желтых кубиков, которые вскоре исчезли, и вновь начались коричневатые складки гор, но они становились все ниже, а это значило, что коричневый цвет вот-вот сменится желтым с редкими светло-зелеными проплешинами, а потом исчезнут и проплешины, и далеко внизу останется лишь желтый цвет, примерно через час он перейдет в голубовато-зеленый, причем голубоватого будет больше: самолет начнет пересекать залив.
Но до этого момента — час, а то и полтора. И пассажиров должны покормить. И Максим успеет еще раз покурить, а затем и поспать. И проснется как раз над заливом, и опять покурит — перед подлетом к Шардже.
На обед принесли несколько ломтиков сырокопченой колбасы, кусочек копченого лосося с кубиком масла, горячую куриную грудку с рисом и зеленым горошком, преждевременно засохшую булочку и приторно-апельсиновую вафлю на десерт.
Рыжеволосая соседка ела с аппетитом, низко склонившись над подносом. Максим с удовольствием поглядывал на ее грудь, обтянутую тонкой белой блузкой. Соседка внезапно покраснела, Максим отвел глаза.
— Чай, кофе? — спросил стюард, толкающий по проходу многоэтажную тележку с чайником и кофейником.
— Кофе, — сказал Максим.
— Мне тоже, пожалуйста! — Рыжеволосая протянула стюарду чашку, коснулась локтя Максима грудью и почему-то улыбнулась.
— Вас как зовут? — неожиданно для себя самого осведомился Максим.
— Вера, — ответила она, отхлебнув кофе.
— В Эмиратах хороший кофе, — сообщил Максим. — Арабы в этом понимают!
— А вас как зовут? — спросила рыжеволосая.
Максим ответил, подождал, пока стюард провезет тележку обратно, и вновь направился в WC.
Когда он вернулся, Вера смотрела в окно на желтую землю далеко-далеко внизу.
— Пустыня, — сказал Максим.
— Вы по делам? — спросила соседка.
— И по делам, и отдохнуть… — ответил Максим.
— Собака у вас страшная, — сказала Вера.
— Это не моя, — улыбнулся он. — Я ее перевожу.
— А я — отдыхать, — сказала Вера. — Меня там ждут.
Максим покладисто кивнул головой. Ее там ждали, его тоже, но кто ждал ее — его не волновало.
А его должен ждать тот же тип, что и в прошлый раз, и в позапрошлый. Большой, грузный, с длинными, собранными в хвост волосами. Чем-то уже сам похожий на араба. Он будет внизу, в кафе; багаж Максиму придется получать самому, он доставит Ганса к выходу, передаст из рук в руки и освободится. Его довезут до отеля, расплатятся, и у него останется целая неделя до обратного чартера. Это если он полетит из Шарджи. А если из Фуджейры — три дня. И он еще поплавает в океане…
— Океан… — услышал он голос соседки. — Там есть какой-то городишко маленький, вот туда мне и надо…
— Карфакан? — спросил Максим.
— Да, да, — сказала Вера, — вроде бы так.
За окном уже виднелась голубовато-зеленая гладь залива.
Самолет натужно загудел, зажглось посадочное табло.
— Вы там были? — спросила Вера.
— Нет, — ответил Максим, — может быть, на этот раз…
Показалась желтая кромка берега, самолет начал резко снижаться, заложило уши, Вера испуганно вздрогнула.
— Боюсь, — сказала она.
Максим накрыл ее руку своей и почувствовал, как девушка напряжена.