Летучий самозванец
Шрифт:
— То есть у Иры внезапно останавливалось сердце? — Я решила докопаться до сути.
— Ну, в принципе да, — подтвердил Тимофей Андреевич. — Поймите: Ирочка жила под дамокловым мечом. Сегодня ее спасут, завтра тоже, а через месяц ей станет плохо по дороге из школы домой, и все. Вшить ей кардиостимулятор мы не могли, имелись стойкие противопоказания.
— Спасибо, — протянула я. — Вы же не откажетесь дать официальную справку о состоянии здоровья Поповой?
— С удовольствием помогу следствию, — воскликнул Брюсов.
Слова «с удовольствием» не очень подходят
— Огромное спасибо за помощь. Вероятно, выписка из истории болезни не понадобится, мы вас более не побеспокоим. Прозектор обнаружит патологию.
— Ничего он не увидит! — воскликнул Брюсов.
— Вскрытие не оставляет тайн, — мрачно буркнула я.
Тимофей Андреевич издал странный звук, похожий то ли на кашель, то ли на чихание.
— Виола Ленинидовна, представьте себе медный шнур, абсолютно целый, по нему течет ток к лампе. Что случится, если подача электричества прекратится? Свет потухнет, но проводкато останется исправной. Сердце Иры, ее сосуды не имели патологии, девочке сделали много исследований и не выявили никаких отклонений.
— Так от чего основная мышца переставала качать кровь? — изумилась я.
— Нет ответа, — грустно констатировал Брюсов. — Медицина в случае Поповой оказалась бессильна. Да, Элеонора Сергеевна? Заходите, присаживайтесь. Извините, у нас запланировано небольшое совещание.
— До свидания, — тихо произнесла я.
— Ну, в моем случае лучше сказать — прощайте! Надеюсь, вам никогда не понадобится консультация кардиолога, — завершил беседу Брюсов.
Я осталась сидеть с мобильным в руке. Ира Попова страдала неизлечимым заболеванием, а по внешнему виду девочка казалась здоровой. Она не выглядела изможденной, обладала хорошим аппетитом: сидя за столом, Ира помалкивала, но обильно накладывала еду на свою тарелку. Неразговорчивость ее происходила от стеснительности — девочкусироту пригласили в компанию взрослых, было от чего смутиться и прикусить язык, а вот желание вкусно поесть Ира маскировать не стала. Думаю, в приюте, даже очень хорошем, подают к столу очень простые кушанья. Кстати, Светлана тоже постаралась отведать от каждого блюда.
Тишину на палубе нарушили тяжелые шаги, из коридора выплыла полная, одышливо сопящая тетка лет пятидесяти. На голове у нее красовался белый колпак, дородное тело укутывал белый же халат, расходившийся на мощной груди. Несмотря на поразительно теплый сентябрь, толстуха натянула плотные колготки. Вероятно, она прятала за темнокоричневым эластиком выпирающие вены.
— Какой воздух! — бесцеремонно завела разговор женщина.
— Замечательный, — вежливо поддержала я беседу.
Бабенка взбила кончиками пальцев яркооранжевую челку и продолжила:
— Не сравнить с Москвой. Ухожу в рейс и думаю: может, продать к черту комнату в столице и купить дом в какомнибудь Панове? Ни смога, ни пробок,
— Людям свойственны колебания, — кивнула я, вставая. — Извините, пойду, почитаю в каюте.
— Вилка, ты меня не узнала? — неожиданно жалобно произнесла толстуха. — Я Маргарита.
Я еще раз окинула взглядом повариху, но в голове не родилось ни малейшего воспоминания.
— Маргарита? Чтото зрение меня подводить стало, очки пора заказывать. Мы встречались?
Незнакомка сняла колпак, взъерошила плохо покрашенные, испорченные химической завивкой волосы и предприняла новую попытку:
— А так?
Я испытывала неудобство. Тетенька явно предполагает, что сейчас с воплем: «Риточка! Какая радость!» — я повисну у нее на шее.
— Я совсем постарела, — горько подытожила толстуха, — а ты осталась прежней. Пластику делала, липосакцию проходила? Ты с деньгами, можешь себе это позволить.
Я начала раздражаться. Если когдато я и сталкивалась мимолетно с дамой, это еще не повод для выливания глупостей на мою голову.
— Хорошие книжки пишешь, — бурчала Маргарита. — Я все читала!
По моему лицу разлилась заученная улыбка. На судне нашлась фанатка Арины Виоловой! Видимо, когдато Маргарита получила от меня автограф и сейчас уверена, что я ее помню! Своего читателя нельзя обижать!
— Маргариточка, — защебетала я, — не исключаю для себя возможности обратиться в будущем к пластическому хирургу. Очень хорошо, что теперь люди могут подправить свое лицо, отшлифовать морщины или увеличить грудь. Но я пока слишком молода для подтяжек и ботокса. Липосакция же мне не нужна, мой вес не меняется с юности!
— Везет тебе, — с хорошо различимой завистью прогундела расплывшаяся особа. — И туфельки у тебя классные, и платье, и мужика симпатичного отхватила. На сколько он тебя младше?
Даже фанатам не разрешается в грязных ботинках лезть в душу писательницы. Пока я подбирала подходящие выражения, чтобы не обидеть, но решительно заткнуть нахальную собеседницу, та продолжала:
— И, мне кажется, в школе ты была толще.
— Где? — растерялась я.
— Видимо, придется паспорт показывать, — уныло вещала толстуха. — И так к тебе подъезжала, и эдак, а ты не узнаешь — я Маргарита Некрасова.
Мои глаза зажмурились сами собой, потом раскрылись:
— Кто?
— Ритка Некрасова, я сидела перед тобой в классе, всегда у тебя немецкий списывала, — со слезами в голосе заканючила мадам. — Ты у нас в отличницах ходила, а я вечно двояки хватала. Права была Наталия Львовна, наша классная. Она меня после уроков оставляла и песочила: «Некрасова, возьмись за ум! Посмотри на Тараканову! Виола в жизни многого добьется. Ты же привыкнешь лениться и на дно опустишься». Да я мимо ушей ее слова пропускала, хотелось повеселиться, в кино сбегать. Стою около Наталии Львовны, глаза вниз опущу, голову повешу, типа раскаиваюсь, а сама думаю: «Ну когда она заткнется!» Только сейчас, в старости, поняла: училка мне добра хотела!