Летящие к Солнцу 1. Вопрос веры
Шрифт:
– Сука, – с готовностью отозвался я. – Всю жизнь мне обгадила.
Она усмехнулась, оценив шутку, а я затянулся. Густой горячий дым до странного приятно драл горло и добавлял в голову тумана.
– Действительно, никаких чувств. Как ты так живешь? И зачем?
Я допил пиво, бросил окурок в банку и открыл новую.
– В основном изучаю эмоции других людей. Это интересно. Книги, фильмы, да и живые люди. Каждый – будто трехмерная картинка из тысяч фрагментов. Я их собираю, кусочек за кусочком, у себя в голове, и, рано или поздно, люди
– И со мной ты сейчас делаешь то же самое? – насторожилась Вероника.
– Пока – грубая прикидка, каркас. Твои симпатии, страхи…
– Никаких у меня страхов нет!
Я повернул к ней голову и, сфокусировав взгляд, улыбнулся.
– Ты боишься темноты, Вероника. Темнота ассоциируется у тебя со свинцовым гробом отца. Погасила в салоне свет, чтобы не мешать Джеронимо спать, а сама устроилась в светлой кабине. Еще – боишься церемонии облучения, которая превратит тебя в Фантома. Ты пьешь, куришь, со смехом скачешь по канцелярским кнопкам, надеясь почувствовать себя живой, из плоти и крови. Но больше всего ты боишься за Джеронимо. Если с ним что-нибудь случится, вся твоя жизнь развалится, как карточный домик. Но, проникнув в самолет, ты не закричала, не прострелила стекло, чтобы лишить нас возможности сбежать. Нет, ты позволила нам улететь, помогла нам. Знаешь, почему? Потому что в глубине души веришь, что Джеронимо сможет вернуть солнце и надеешься, что тогда тьма уйдет и из твоей жизни.
Последние слова я произносил тихо и робко, поняв, что зря вообще затеял этот сеанс психоанализа. Мне, конечно, было интересно, как отреагирует Вероника, но я также понимал, что еще один удар в голову меня прикончит. Не говоря уже об очереди из автомата. Поэтому я сделал то немногое, что еще мог: выпил залпом пиво и запустил банкой в Веронику.
Она долго сидела молча. Кажется, я даже пару раз вырубался, потому что точно помню, как увидел через стекло Рикардо. Лысый тюремщик сидел на носу самолета и скорбно качал головой.
– Руку дай.
Я вздрогнул. Вероника стояла рядом.
– Вот уж фигу! – Я съежился в кресле. – Давал я тебе руку, спасибо большое.
– Ладно, я не гордая.
Вероника сама взяла мою вспыхнувшую болью руку, вытянула, а потом в мою шею уперлась пахнущая резиной подошва ее ботинка.
– Сейчас вправлю сустав.
– Нет!
– Что значит, «нет»? У тебя вывих, дурень.
– А может, мне так нравится? Только теперь появились такие немыслимые амплитуды движений…
– Будет больно. Не ори, Джеронимо разбудишь.
Боль оказалась такой резкой и сильной, что я подавился криком и чуть не задохнулся. Потемнело в глазах, а когда разъяснилось, рука, используя нервную систему, как телефонную сеть, шепнула в мозг: «Зашибись!»
Вероника уже сидела в кресле.
– Когда Джеронимо проснется, – пролепетал я, – все ему расскажу. Как ты ночью мне на плечи ноги закидывала…
Прежде чем провалиться в небытие, я почувствовал, как в голову врезалась пустая алюминиевая банка.
Глава 6
Разбудил нас душераздирающий треск, пересыпанный мелодичным перезвоном.
– Раз, два, три, четыре пять, выходи играть, выходи играть! Здравствуй, утро! – голосил Джеронимо, накручивая шарманку. – Все в порядке, дорогой, – сказал, обращаясь к ростку. – Просто теперь нам не нужно прятаться, и я приучу тебя просыпаться утром.
Я потянулся и посмотрел на Веронику, которая хмуро ерзала в кресле. Поймав мой взгляд, она крикнула (в том грохоте, что устроил Джеронимо, можно было только кричать):
– До сих пор задница болит, ублюдок!
– Сама виновата, – не остался в долгу я. – Предлагал смазать – отказалась.
Шарманка умолкла. Вытаращив глаза и раскрыв рот, Джеронимо посмотрел на меня, на Веронику и, сказав «вау!», достал из кармана смартфон.
– Погоди, – спохватилась Вероника. – Мы не о том…
– Тс-с-с! – Джеронимо поднял руку, и она притихла. Я глазам не верил. Джеронимо управлял сестрой, как кукловод.
Смартфон издавал непонятные шуршащие звуки. Джеронимо захихикал чему-то, а потом раздался мой голос: «Трибунал проспишь!»
Я подскочил на месте.
«Что, очухался, выродок?» – И Вероника спрыгнула с кресла.
– А ну, дай сюда!
Она протянула руку за смартфоном. Джеронимо попятился и вдруг бросился бежать. Вероника ринулась следом, я – за ней, но Джеронимо несся быстрее лани, быстрей, чем заяц от орла. Погоня закончилась тем, что Вероника на всем ходу врезалась в дверь туалета.
– Открой! – завопила она, подкрепляя слова ударами кулаков и ботинок. – Джеронимо Фернандес, немедленно прекрати, ты вторгаешься в мою личную жизнь! Ты знаешь, что я этого не терплю!
В ответ из-за двери донеслось ржание, и тут же сдавленный голос: «Еще! Еще раз этот фрагмент!» – видимо, Джеронимо упивался зрелищем сброса водяной бомбы.
Вероника посмотрела на меня, словно ища поддержки. Я постучал по двери и сказал как можно строже:
– Слушай, там нет ничего интересного. Ведешь себя, как ребенок.
– А кто это говорит? – донеслось с той стороны. – Человек, который сбросил на мою сестру презерватив с водой?
Я перестал стучать, поняв, что исчерпал аргументы.
– А чего мы переполошились? Там ведь правда ничего такого. Мы просто разговаривали.
– О чем разговаривали?! – прошипела Вероника. – Твой гребаный психоанализ, я тоже… Черт, да я там все равно что голая!
Она грохнула кулаком по двери, а я тактично умолчал, что ее нагота для Джеронимо тайной за семью печатями не является.
– Как можно было забыть про самописец? – простонала Вероника.
– Не знал, что они пишут видео…
– У Джеронимо все пишет видео. И аудио. И еще он делает пометки. Не видел его тетрадь? Увидишь – вырежи себе глаза, я предупредила.