Летящие к Солнцу 1. Вопрос веры
Шрифт:
– Но, босс! – Франциско принялся заламывать руки в истерике. – Это ведь…
– Знаю. И ничего не могу поделать. Держи вот. – Дон сунул ему в руку свой пистолет. – Стереги пленных. Окончен разговор.
Дон Толедано щелкнул пальцами, подавая знак своим людям, и вышел из зала, даже не взглянув на нас. Бойцы потянулись за ним. Хлопнула дверь, оставив нас в обществе Франциско. Помнится, я еще подумал, что от такого стража толку – чуть. Пожилой наркоман. Да Вероника, приди нужда, свернет его в бараний рог за секунду!
Наверное, Вероника и сама решила испытать силы. Она дернулась по направлению
– А ну, села! – злым и каким-то безжизненным голосом велел Франциско. – Села, или башку снесу. Мне уже плевать, кто ты там и что ты. Это из-за тебя ребята погибли.
– Просто не нужно справлять нужду в неуставных местах, – не удержался я.
Вероника уже села, и пистолет перенацелился на меня.
– Умник, да? – скрипнул зубами Франциско. – Вот сейчас грохну всех троих, и класть я хотел на то, что с домом будет. Я и себя вальну. Мне терять нечего. Все – дерьмо. Жизнь кончена.
Он бестолково забормотал, присел на пол рядом с телевизором и обхватил голову руками.
Так вышло, что мы с Джеронимо сидели рядом, а Вероника – через три места от нас. И сокращать это расстояние никто не собирался. Лично я вообще не представлял, о чем сейчас говорить, особенно с Вероникой. Будь мы ближе (в духовном смысле), можно было бы плакать и целоваться. А так… В общем, я решил почитать книжку. Добрые толеданцы не стали отбирать у нас вещи, и я раскрыл мешок. Достал книгу, разорвал пакетик с сушеными грибами, съел один и предложил Джеронимо. Тот без колебаний сгреб целую пригоршню.
Франциско внимательно следил за нашими действиями, потом отвернулся и положил пистолет на пол.
– Знаете, чем мы сейчас займемся? – промурлыкал он, хлопая себя по карманам. – Мы будем употреблять наркотики. Да! Удолбаюсь в зюзю, и будь что будет. Бойню устрою, к чертям все!
Он вынул из кармана шприц, зажигалку… А потом я отвернулся и сконцентрировался на книге, бросив вполголоса:
– Наркотики – это плохо.
– Да ну? – рассмеялся Франциско. – Это почему же?
– Папа так сказал.
– А ты, значит, папенькин сынок?
– Угу…
Он еще что-то бубнил, но я уже не слушал.
На кожаной обложке книги серебром вытиснены буквы. «Краденое солнце, – прочитал я. – Корней Чуковский. Комментарии и дополнения – Августин Сантос».
Открыл первую страницу, и в глазах зарябило. Человек, работавший над книгой, явно не был приверженцем линейного метода мышления. Исходный текст тонул в надписях на русском и испанском, в колонках цифр, графиках и схемах. Я с трудом разобрал только строки про то, что «крокодил солнце в небе проглотил». И то лишь потому, что Августин многократно подчеркнул и обвел их.
На следующей странице я увидел крокодила. Тщательный, в трех проекциях чертеж механического, судя по всему, чудища, в разверстой пасти которого лежал шар. «Солнце», – гласила подпись.
Джеронимо что-то говорил, и я прислушался. Ах, ясно – опять сдался натиску демона недосыпа и поливает сестру помоями. Ничего нового – все те же беспочвенные обвинения в старости, жирности, уродливости.
Франциско, слушая, хихикал – должно быть, успел употребить наркотики.
– Ну, хватит! – подскочила Вероника и в гневе указала пальцем на Джеронимо. – Ты! В угол!
Я покосился на Джеронимо. Он побледнел, вытаращил глаза и даже забыл закрыть рот.
– Ты меня слышал, – нахмурилась Вероника. – Марш в угол, думать над своим поведением.
Джеронимо откашлялся, замотал головой.
– Я… Мне… Да мне четырнадцать лет! – воскликнул он, но в голосе уже слышалась обреченность.
– В угол, я сказала! – Вероника топнула ногой.
Понурившийся Джеронимо поплелся в дальний угол зала, провожаемый хихиканьем Франциско.
Снова стало тихо. Отказавшись от попыток разобраться в логике углового инцидента, я снова опустил взгляд в книгу. Однако сосредоточиться на чтении не получалось. Слишком уж беспорядочно выглядели потоки информации, обильно сдобренные не самыми талантливыми рисунками. Гигантские роботы, как из доисторического аниме, цитаты из библии, снова и снова – крокодил. На одном из рисунков в пасть ему летели три склянки с порядковыми номерами. На следующей странице обнаружилась карта с указанием, видимо, расположения этих склянок, которые здесь именовались АМ-1, АМ-2 и АМ-3. Пытаясь прочесть названия домов, в которых они вроде как должны храниться, я почувствовал, что засыпаю и торопливо схрумкал еще пару грибов. Ей богу, в качестве чипсов они совсем неплохи. Пивка бы еще... Тут я посмотрел на Веронику, но она лицезрела пол и не обратила на меня внимания.
Мы ждали.
Мы ждали солдат дона Альтомирано, которые положат конец всему, и даже не могли – или не хотели? – посмотреть друг другу в глаза и попрощаться.
Тишина давила. Я захлопнул книгу, от которой уже шла кругом голова, и спросил, обращаясь к ослабляющему жгут Франциско:
– А что за гонки, о которых говорил дон Толедано?
Жгут упал на пол. По лицу Франциско разлилась блаженная улыбка, и меня передернуло от отвращения.
– Гонки, – прошептал он. – Ты не поймешь. Это страшные гонки, пьянящие восторженной радостью. Это – адское безумие под грохот артиллерийских снарядов. Стремительные гонки на выживание. Полная концентрация, командная работа…
Франциско застонал, спрятал лицо в дрожащих ладонях.
– И вы хотели в них участвовать? – спросил я безо всякой задней мысли, просто пытаясь заполнить тишину. С Вероникой говорить не хотелось из солидарности с Джеронимо, с Джеронимо – из солидарности с Вероникой. Так вот и получалось, что я не мог позволить себе поговорить с двумя самыми близкими людьми и был вынужден допрашивать наркомана. Сложная это штука – эмоции. Не будь двойника, я бы сейчас, конечно, о таких вещах не думал, но этот мерзавец буквально светиться начинал, как лампочка-индикатор, стоило мне посмотреть на одну или на другого.
– Хотел? Участвовать? – переспросил Франциско. – Ты издеваешься? Я целый год готовился. Год каждый день тренировался на симуляторах, чтобы взять реванш за прошлое… И вот, сегодня, когда мы выехали на последнюю разминку, вы, твари, их убили. И я один. И нет больше у меня команды.
Я немного помолчал, выражая сочувствие. Доказывать наркоману, что в смерти его друзей мы виновны, как всегда, лишь отдаленно-косвенно, не хотелось. Спросил про другое:
– Я, конечно, не специалист, но зачем нужна команда в гонках?