Летят Лебеди. Том 2. Без вести погибшие
Шрифт:
Из кузова выпрыгнуло два солдата и направились к нам.
– Тебе не страшно, политрук? – спросил меня Матвей.
– Страшно, Матвеюшка, ещё как страшно, но поскольку мне известно, что из труса может сделать героя, только трусость рядом стоящего, ну в нашем случае лежащего, то вот так ты и станешь героем у меня.
– С этим всё понятно, а вот с эти, что будем делать, политрук? – спросил меня Матвей и кивнул головой в сторону колонны фрицев, – мы в засаде, или как?
– Примитивизм засады заставляет топтаться на месте, а я за развитие, – ответил я и продолжил, – мне страшно Матвей за наши ещё молодые жизни, скажи ты хоть немного имеешь
– Хрестоматийно, в терминологии – да, имею, политрук, но практики категорически не хватает. Есть у тебя предложения?
– Есть, Матвей, – ответил я и оглянулся на самолёт, там я увидел, что наша группа услышала и увидела происходящее и все без паники начали готовиться к приходу незваных гостей, потом продолжил, – Сейчас, когда они подойдут к нам, а им придётся спуститься в небольшой овраг, в нашу зелёную зону, и исчезнут из поля видимости своих коллег, тут я им на своём, немецком с берлинским акцентом, предложу экскурсию по нашему французскому самолёту, ну, я думаю, что к тому времени, они уже будут в виде покойников. Потом я переоденусь в форму одного из убитых фрицев и пойду с белым флагом сдаваться к остальной, довольно многочисленной компании, которая резвится возле грузовиков, по-моему, даже собрались поиграть в футбол, и, я тебя уверяю, Матвей – они не поймут, что происходит и стрелять не будут однозначно, по крайней мере, в вас, в меня – не уверен. Далее, мне представится шанс, и, если интенсивностью натиска я сумею преодолеть порог их сомнения в моём странном появлении, то успех гарантирован.
– Политрук, они могут понять, по твоим не всем зубам во рту, что здесь что-то не чисто! – пошутил, прищурившись Матвей.
Фрицы шли вразвалочку, медленно, как не фрицы. До нас ещё было им идти пару минут.
– По зубам можешь не шутковать, Матвеюшка, чем меньше во рту зубов, тем больше времени есть на анализ речи. С возрастом я стал ревностным приверженцем минимализма, оставив одну пару немецкой обуви и одну немецко-фашистскую гимнастёрку, но если к этому прибавить жизненный опыт, помноженный на количество прочитанных книг и декор в виде медали «За Отвагу», в результате ты имеешь интересного собеседника на какое-то время, недостаток которого теряется на фоне грамотно изложенной речи, ну пока одного из нас не убьют.
– А если двух сразу убьют? А, Наум?
– Не, двух сразу не убьют, даже у пули есть свой порядок отбора дураков.
– Так ты что, считаешь нас дураками?
– Нет, не я. Пуля считает нас дураками. И Гитлер. А мы считаем себя умными. Только философы считают людей и себя дураками, а все остальные считают себя вершиной цивилизации. А я не философ, Матвей.
Когда фрицы подошли к нам ещё ближе, то по их разговору я, да и Матвей поняли, что они не немцы. Они говорили по-русски. Обсуждали между собой, как нас лучше ограбить, потому что, судя по форме – мы не местные, а самолёт транспортный – значит есть чем поживиться. Сел на шоссе – значит поломался и нас никто не ищет. Мы все были в немецких мундирах. Я в офицерской, остальные в солдатской. Немецкий знал один я.
Мы взяли оружие на изготовку.
Русскоговорящие немцы напряглись, явно не ожидали, что их план так быстро раскусят.
Я заговорил первым и на русском:
– Вы чего тут удумали, черти? Готовы поменять профессиональную подготовку на нудную жизненную мораль?
– Вы чего, русские? – спросили, практически хором подошедшие.
– Нет, не русские, мы из разведки, соответственно владеем многими земными языками,
– Да вам, наверное, почудилось, упаси бог, нас на такое! – и они посмотрели на мои майорские погоны.
Оказалось, что это солдаты РОА [80] везли продукты, одежду и пополнение к себе в часть, а пополнение у них, как правило было из концлагерей. Те, кто не выдерживал мук ожидания смерти из пленных советских солдат, шли на сделку со своей совестью и фашистами. После недолгих переговоров, они нас приняли за своих и предложили доставить нас в расположение своей армии, что на самом деле нас более, чем устраивало.
80
РОА – Русская Освободительная Армия генерала Власова
Погрузив всё наше имущество и оставив самодельную зажигательную бомбу (мы подозревали, что самолёт могли засечь, и лучше бы он сгорел, так бы и концы в воду, в данном случае, в огонь), которая должна была сработать через часик, полтора.
В машине все были угрюмые. Мы, потому что не очень хотели рядом видеть живых предателей, «власовцы», потому что ехали на фронт – воевать против своего народа …
РОА. Историческая справка
Трусость – это выбор, страх – состояние
Как бы я не хотел уйти от этой щекотливой темы – предательства, но не получается. Больно много предателей было за ту войну – полтора миллиона человек – граждан СССР, потому раскрою её, как могу …
Русская освободительная армия генерала Власова была коллаборационистским вооруженным формированием. В соответствии с решением Международного военного трибунала в Нюрнберге, действия этой армии квалифицируются как участие в военных преступлениях нацистов и преступлениях против человечности, а также пособничество им.
Власов – советский военачальник, участник битвы за Москву. В 1942 году, попав в плен, генерал пошел на сотрудничество с немцами, став руководителем военной организации из советских военнопленных и эмигрантов – Русской освободительной армии. В 1946 году он был признан виновным в государственной измене и повешен.
Но не всё так однозначно.
Кто такие военнопленные и какова была причина того самого попадания в плен? В плен попадали по разным причинам – кто раненый, кто по «примеру командира», в условиях, когда в котлах оказывались целые армии …, а принятие решения о вступлении в РОА тоже вопрос довольно сложный.
Попадали туда разными путями и по разным причинам:
1. Обиженные советской властью.
2. Морально неустойчивые.
3. Желавшие спастись из немецких концлагерей, где советских военнопленных морили голодом и холодом. По моему мнению последних было большинство. Хотя деваться им, по большому счёту, и некуда было. Но меньшая часть их наверняка, знала, на что и за что идёт. Остальные, как всегда, пошли «как все»: кто-то – послушал авторитета, кто-то – по дружбе, кто-то – просто от делать нечего …