Лев, колдунья и платяной шкаф
Шрифт:
— Но вы… простите меня… вы… как это называется… девочка? — спросил фавн.
— Конечно, я девочка, — сказала Люси.
— Другими словами, вы — настоящий человеческий Человек?
— Конечно, я человек, — сказала Люси, по-прежнему недоумевая.
— Разумеется, разумеется, — проговорил фавн. — Как глупо с моей стороны! Но я ни разу еще не встречал сына Адама или дочь Евы. Я в восторге. То есть… — Тут он замолк, словно чуть было не сказал нечаянно то, чего не следовало, но вовремя об этом вспомнил. — В восторге, в восторге! — повторил он. — Разрешите представиться. Меня зовут
— Очень рада познакомиться, мистер Тамнус, — сказала Люси.
— Разрешите осведомиться, о Люси, дочь Евы, как вы попали в Нарнию?
— В Нарнию? Что это? — спросила Люси.
— Нарния — это страна, — сказал фавн, — где мы с вами сейчас находимся; все пространство между фонарным столбом и огромным замком Кэр-Паравел на восточном море. А вы… вы пришли из диких западных лесов?
— Я… я пришла через платяной шкаф из пустой комнаты…
— Ах, — сказал мистер Тамнус печально, — если бы я как следует учил географию в детстве, я бы, несомненно, все знал об этих неведомых странах. Теперь уже поздно.
— Но это вовсе не страны, — сказала Люси, едва удерживаясь от смеха. — Это в нескольких шагах отсюда… по крайней мере… не знаю. Там сейчас лето.
— Ну а здесь, в Нарнии, зима, — сказал мистер Тамнус, — и тянется она уже целую вечность. И мы оба простудимся, если будем стоять и беседовать тут, на снегу. Дочь Евы из далекой страны Пуста-Якомната, где царит вечное лето в светлом городе Платенашкаф, не хотите ли вы зайти ко мне и выпить со мной чашечку чаю?
— Большое спасибо, мистер Тамнус, — сказала Люси. — Но мне, пожалуй, пора домой.
— Я живу в двух шагах отсюда, — сказал фавн, — и у меня очень тепло… горит камин… и есть поджаренный хлеб… и сардины… и пирог.
— Вы очень любезны, — сказала Люси. — Но мне нельзя задерживаться надолго.
— Если вы возьмете меня под руку, о дочь Евы, — сказал мистер Тамнус, — я смогу держать зонтик над нами обоими. Нам сюда. Ну что же, пошли.
И Люси пустилась в путь по лесу под руку с фавном, словно была знакома с ним всю жизнь.
Вскоре почва у них под ногами стала неровная, там и тут торчали большие камни; путники то поднимались на холм, то спускались с холма. На дне небольшой лощины мистер Тамнус вдруг свернул в сторону, словно собирался пройти прямо сквозь скалу, но, подойдя к ней вплотную, Люси увидела, что они стоят у входа в пещеру. Когда они вошли, Люси даже зажмурилась — так ярко пылали дрова в камине. Мистер Тамнус нагнулся и, взяв начищенными щипцами головню, зажег лампу.
— Ну, теперь скоро, — сказал он и в тот же миг поставил на огонь чайник.
Люси не случалось еще видеть такого уютного местечка. Они находились в маленькой, сухой, чистой пещерке со стенами из красноватого камня. На полу лежал ковер, стояли два креслица («одно для меня, другое — для друга», — сказал мистер Тамнус), стол и кухонный буфет, над камином висел портрет старого фавна с седой бородой. В углу была дверь («наверно, в спальню мистера Тамнуса», — подумала Люси), рядом — полка с книгами. Пока мистер Тамнус накрыл на стол, Люси читала названия: «Жизнь и письма Силена», «Нимфы и их обычаи», «Исследование распространенных легенд», «Является ли Человек
— Милости просим, дочь Евы, — сказал фавн. Чего только не было на столе! И яйца всмятку — по яйцу для каждого из них, — и поджаренный хлеб, и сардины, и масло, и мед, и облитый сахарной глазурью пирог. А когда Люси устала есть, фавн начал рассказывать ей о жизни в лесу. Ну и удивительные это были истории! Он рассказывал ей о полуночных плясках, когда нимфы, живущие в колодцах, и дриады, живущие на деревьях, выходят, чтобы танцевать с фавнами; об охотах на белого, как молоко, оленя, который исполняет все твои желания, если тебе удается его поймать; о пирах и поисках сокровищ вместе с гномами под землей и о лете, когда лес стоит зеленый и к ним приезжает в гости на своем толстом осле старый Силен, а иногда сам Вакх, и тогда в реках вместо воды течет вино и в лесу неделя за неделей длится праздник.
— Только теперь у нас всегда зима, — печально добавил он. И чтобы приободриться, фавн вынул из футляра, который лежал на шкафчике, странную маленькую флейту, на вид сделанную из соломы, и принялся играть. Люси сразу захотелось смеяться и плакать, пуститься в пляс и уснуть — все в одно и то же время.
Прошел, видно, не один час, пока она очнулась и сказала:
— Ах, мистер Тамнус… мне так неприятно вас прерывать… и мне очень нравится мотив… но, право же, мне пора домой. Я ведь зашла всего на несколько минут.
— Теперь поздно об этом говорить, — промолвил фавн, кладя флейту и грустно покачивая головой.
— Поздно? — переспросила Люси и вскочила с места. Ей стало страшно. — Что вы этим хотите сказать? Мне нужно немедленно идти домой. Там все, наверно, беспокоятся. — Но тут же воскликнула: — Мистер Тамнус! Что с вами? — потому что карие глаза фавна наполнились слезами, затем слезы покатились у него по щекам, закапали с кончика носа, и наконец он закрыл лицо руками и заплакал в голос. — Мистер Тамнус! Мистер Тамнус! — страшно расстроившись, промолвила Люси.
— Не надо, не плачьте! Что случилось? Вам нехорошо? Миленький мистер Тамнус, скажите, пожалуйста, скажите: что с вами?
Но фавн продолжал рыдать так, словно у него разрывалось сердце. И даже когда Люси подошла к нему, и обняла его, и дала ему свой носовой платок, он не успокоился. Он только взял платок и тер им нос и глаза, выжимая его на пол обеими руками, когда он становился слишком мокрым, так что вскоре Люси оказалась в большой луже.
— Мистер Тамнус! — громко закричала Люси прямо в ухо фавну и потрясла его. — Пожалуйста, перестаньте. Сейчас же перестаньте. Как вам не стыдно, такой большой фавн! Ну почему, почему вы плачете?
— А-а-а! — ревел мистер Тамнус. — Я плачу, потому что я очень плохой фавн.
— Я вовсе не думаю, что вы плохой фавн, — сказала Люси. — Я думаю, что вы очень хороший фавн. Вы самый милый фавн, с каким я встречалась.
— А-а, вы бы так не говорили, если бы знали, — отвечал, всхлипывая, мистер Тамнус. — Нет, я плохой фавн. Такого плохого фавна не было на всем белом свете.
— Да что вы натворили? — спросила Люси.
— Мой батюшка… это его портрет там, над камином… он бы ни за что так не поступил…