Лев Равнины
Шрифт:
Регина не удивлялась. Элеонор была последней представительницей рода Джнана. Племя, в котором всегда царил матриархат, было истреблено Фобосом в числе первых. Женщины-джнани обладали способностью, передававшееся из поколения в поколение – они могли создавать иллюзии, погружать человека в мир, созданный ими. Чтобы сохранить этот дар, джнани никогда не становились женами мужчин не своего племени. До того дня, как войско Фобоса вторглось в их поселение. Женская часть семьи Элеонор, тогда еще просто Энор, предпочла самоубийство, как и большинство джнана. Мать Регины попросту не успела покончить с собой, оказавшись единственной выжившей, и была отдана в дар Императору. Отец не смог устоять от соблазна иметь в женах такую женщину,
Регина переняла дар матери, но из-за смешения крови он оказался значительно слабее, и девушка предпочитала лишний раз не давать никому знать о своей способности. Так что лишь мать и ближайшая прислуга знала, что принцесса не так проста, как кажется.
– Госпожа Регина! – девушка резко обернулась на возглас и снова наморщила носик. Вот так всегда: стоит ей только присесть у дерева ее племени, обладавшего белыми стволом и ветками, как ее отрывали от мыслей и ухаживанием за еще хрупким растением.
– Я здесь, – коротко ответила Регина, выпрямляясь и глядя на служанку матери. Грудь принцессы крест-накрест перехватывала легкая полупрозрачная ткань нежного сиреневого цвета, сложенная в несколько плотных слоев. Слегка впалый живот был открыт, а низко на бедрах был тяжелый широкий золотой пояс, удерживающий юбку того же цвета и материала, что и лиф, но ткани было так много, что юбка оказалась довольно пышной. На каждом запястье Регины было по два тонких золотых браслета (на запястьях ее матери было по восемь, что говорило о силе и возрасте женщины племени джнана). Фиолетовые, в два раза светлее, чем у Элеонор, волосы девушки ниспадали до самого золотого пояса, и лишь концы чуть подвивались. От висков тянулись тонкие косички, удерживающие основную массу волос, которые на затылке сливались в одну тонкую косу, выделяющуюся на фоне распущенного потока. Все плетение было опутано тонкой золотой нитью, а за левым ушком принцессы неожиданно притаилось два птичьих пера – одно большое черное в белую крапинку, второе, поменьше, было наполовину рыжим, наполовину серым.
– Воины привели пленных. Повелитель зовет вас в тронный зал полюбоваться на дар…
– Он не звал меня. Он звал моего брата. Вот пусть он и идет.
– Но регламент, госпожа…
– Ты слышала, Дора. Не хочу идти!
– Я буду вынуждена сообщить вашей матушке…
– Вот иди и сообщай! – Регина топнула ногой и отвернулась, скрестив руки под грудью. Когда служанка вышла, девушка закатила глаза и вздохнула. Конечно, мать не будет ее ругать… а отец, может, и вовсе не заметит ее отсутствия… брат будет слишком занят… Но, скажите на милость, чем еще заниматься в этом проклятущем дворце? Фыркнув, принцесса развернулась и вышла из сада.
***
Когда Кир очнулся, он и двое его товарищей по оружию, Бех и Дан, были скованы магическими цепями, весившими как рослый буйвол, и двинуться в них с места не было никакой возможности. Бех был ранен, но никто и не думал обработать страшную рану на груди, в которую, очевидно, попала зараза, и он почти все время бредил. Дан же поведал Киру, что после того, как враги захватили селение, они сожгли его, не пощадив ни женщин, ни детей, ни стариков. Что стало с красавицей Герридой, он не знал, его самого также скрутили, и очнулся он уже в клетке. Помимо них тут было еще трое воинов. Двое из племени Усмирителей Песков, высокие темнокожие братья Раза и Энна, и степной охотник из племени Ватта, рыжеволосый гигант Барра. Ему вырвали глаз, поэтому половину лица закрывала кожаная повязка. Никто из них не знал, что их ждет, и почему они остались живы. На ночь их выпускали из клетки, но не снимали кандалы, так что бежать не было возможности, хотя Кир пытался трижды и за два первых дня пути убил двух зазевавшихся охранников. Одному амарита проломил голову, другого задушил цепью, чем заработал крепких зуботычин от проклятого колдуна, который заставил его харкать кровью, но не смог заставить потерять присутствия духа.
Этой ночью колдун открыл проход из малинового пламени прямо в скале, и утром воины и пленные подъехали к огромному городу из стекла и камня. Такого свободные люди никогда не видели. Их везли по улицам, где ходили разодетые в цветные тряпки мужчины и женщины. Они не были похожи на детей Равнины. Подданные Фобоса были куда бледнее лицом, и даже мужчины отличались весьма хилым телосложением, так что сперва Кир решил, что они попали в город женщин, некоторые из которых почему-то носили бороды.
Пленных провели в огромный дворец, взяв в кольцо конвоя, но варвар ощущал липкий страх от людей, стоило ему посмотреть на кого-то из охранников. Колдун держался рядом, и от этого в затылке пульсировала боль, а легкая тошнота лишала сил. За все время им давали пищу лишь один раз, но Кир не принял помои из рук нечистых.
Они вошли в замок, проходя через помещения в большой зал. Тут, судя по всему, был какой-то праздник – играла странная музыка, и полуголые девки извивались в непонятных танцах перед возлежащими на лежанках мужчинами и женщинами. Воин оглядел зал, отмечая, как все затихли при их появлении, и встретился взглядом с крепким мужчиной, на вид лет сорока, с холодными, жесткими глазами. Тот тоже сразу выделил его среди рабов. По залу пошел удивленный шепот. Еще бы: даже самые высокие из солдат Императора едва доходили Киру до плеча, а не скрытые накидками тела говорили об огромной силе пленников.
– А, Зават, вижу, ты, наконец, вернулся… Ну, чем ты порадуешь своего повелителя? – Фобос сел на трон, и служанка тут же подлила ему вина.
– Веки правь, о мой богоподобный повелитель Фобос, – колдун рассыпался в странных жеманных поклонах, злобно зыркнув на Кира, который не только не склонился, когда его ткнули в спину копьем, но и демонстративно расправил плечи. – Я привез тебе много даров и сокровищ чужой варварской земли… И вместе с этим – новое развлечение… Эти жалкие пленники потешат тебя на новой арене, что строилась по моему приказу. У себя дома они побеждают тварей Равнины, а здесь, для тебя, они будут биться насмерть и выполнять твои приказы, о мой повелитель…
Регина незаметно скользнула в зал. Она, разумеется, опоздала. Принцесса услышала лишь речь про дары, и тихо юркнула за спиной брата к трону матери, что был куда менее заметен по сравнению с троном Фобоса и его наследника, но достаточно ясно говорил о том, что она главная женщина в Империи. Самый легкий, тонкий и неприметный трон Регины пустовал без нее, и девушка не спешила занимать свое место. Все-таки церемония расшаркивания уже началась – стоило подождать определенной паузы. И принцесса встала за плечом Элеонор, которая чуть качнула головой, так что дочь поняла, что ее заметили.
Регина незаметно усмехнулась и скользнула взглядом поверх фиолетовых, почти черных, волос матери на новых рабов отца. Ее взор тут же зацепился за невыразимо грязные, но сильные тела, расправленные плечи и озлобленные выражения лиц. Но больше девушку потряс прямой взгляд одного из самых рослых воинов – так рабы и слуги не смотрят. Видно, как его боятся другие, как смотрят городские жители на «диковинку». Этот воин еще будет много бороться…
Фобос с сомнением посмотрел на рабов за спиной колдуна, и тот поспешил отойти, чтобы Император изучил источник своей новой забавы. Правитель сделал знак сыну, и тот подошел, оглядывая пленных, тоже зацепившись взглядом за прямую осанку Кира. Наследник Фобоса больше походил на отца, взяв от матери лишь цвет глаз. С малых лет Тиррея готовили к тому, что именно он унаследует власть отца, который однажды устанет держать скипетр, однако юноша все острее ощущал, что произойдет это не так уж скоро, а планку требований к нему будут лишь повышать. По взгляду отца принц понял, чего от него ждут, и не заставил себя ждать.