Лев Толстой: Бегство из рая
Шрифт:
В этом контексте история с фотографией 1894 года стала последней каплей в чаше терпения жены Толстого. Она еще раз «взорвалась». И вновь проиграла. Толстой в очередной раз вынужден был извиняться перед «милым другом». «Я всё нахожусь под тяжелым впечатлением нелюбовных проявлений, вызванных в моих семейных и ими в вас и наших здешних друзьях историей с фотографией… Пожалуйста, постарайтесь совсем простить и меня, и моих семейных», – пишет он Черткову.
В скором времени и дочери Толстого Маша и Таня почувствовали свою вину перед Чертковым. Фактически предавая мать, они тоже извинились перед В.Г. письменно, уверяя, что сами не понимают, как такое могло случиться. Между тем всё очень понятно. Если поступком С.А. руководили
Без вины виноватый
С некоторого времени Толстой стал подозрительно часто извиняться перед Чертковым. Сидя на двух стульях, живя двумя семьями, он естественным образом не мог выполнять всех его пожеланий, а порой и требований, как не мог выполнять всех требований жены. Но если с женой он мог ссориться, даже скандалить, угрожая уходом из семьи, как она угрожала ему самоубийством, то с Чертковым такого «горячего» общения быть не могло. В этом была принципиальная разница между «плотской» женой и «духовным» спутником.
Незадолго до истории с фотографией, в октябре 1894 года, Толстой был вынужден извиняться перед Чертковым за свой опрометчивый поступок десятилетней давности, когда из любви и доверия к «милому другу» он передал ему свой интимный дневник 1884 года.
События развивались таким образом. В марте 1894 года Толстой внимает настоятельным просьбам Черткова посетить его и Галю в их воронежском захолустье. Против этой поездки была решительно настроена С.А., и несколько раз ей удавалось отговорить от этого мужа. Тем не менее 25 марта Л.Н. с дочерью Машей уезжает на хутор Ржевск, где живут Чертковы, и «радостно» проводит там время до 1 апреля. В письме к Черткову из Москвы он рассыпается в благодарностях за теплый прием и пишет, что это время останется «одним из самых дорогих воспоминаний». У Чертковых ему понравилось решительно всё: и сам хозяин дома, и его мать (враждовавшая с Толстым из-за сына), и Галя, и сын Дима, которого, в отличие от Ванечки, не баловали игрушками.
Из Москвы он посылает для больной Гали десять фунтов спаржи, которую сам покупает на рынке. Но спаржа оказалась негодной, и Толстой, сурово отчитав купца и бесконечно извиняясь перед Чертковыми, посылает им новую порцию. В это же время, по просьбе Черткова, он ищет вблизи Ясной Поляны дачу для «милого друга» и его семьи. Почему-то предполагается, что климат Воронежской губернии губит здоровье Гали, а в Тульской ей будет хорошо. В итоге у самого Черткова в Тульской губернии вспыхнул рецидив малярии, который прекратился сразу по возвращению в Ржевск. Несколько раз в письмах Толстого к Чертковым звучит слово «послужить». Великий писатель мечтает «послужить» своим дорогим друзьям. Трудно сказать, чего тут было больше: искреннего душевного порыва или желания на практике претворять идею служения не себе, а людям.
Толстой посылает подробнейшие описания (со схемой) найденных им вариантов домов. Возмущению С.А. не было предела. Буквально застигнув мужа (вернее, его отсутствие) во время своего приезда из Москвы в Ясную, она узнает, что Толстой колесит по окрестностям в поисках уютного летнего гнездышка для Чертковых. Мало того, что это само по себе ей не нравится, но вдобавок ее любимая младшая сестра Татьяна Кузминская, узнав о намерении Чертковых, отказывается проводить с семьей лето в Ясной, что до этого делала каждый год.
И вновь С.А.
И снова Толстой должен неловко объясняться из-за письма жены. «Она боится… что будет одинока». «Если вы спросите меня: желает ли она, чтобы приехали? Я скажу: нет; но если вы спросите: думаю ли я, что вам надо приехать? – думаю, что да».
Поставленный в ультимативное положение, Л.Н. делает выбор не в пользу жены и свояченицы. У Черткова же не хватает такта понять, что отступить следует ему, а не семье.
18 мая Чертков с семьей поселяется в деревне Деменка в пяти верстах от Ясной. Гора не пришла к Магомету, Магомет пришел к горе. Это было началом периодически повторявшегося кошмара С.А., когда ненавистный ей Чертков уже не только душевно, но и физически обживался возле ее мужа.
Почти каждый день посещая Ясную, он получает исключительное право входить в кабинет Толстого во время работы, право, которым не обладали ни дети, ни жена. При этом в бытовом отношении он оказывается таким же беспомощным, как и его учитель. Он забывает подтяжки во время купания в пруду и запиской просит Толстого и его семью их разыскать. Подтяжки пропали. Он просит Толстого нанять ему в яснополянской деревне коляску, чтобы не ходить пять верст пешком. Толстой радостно всё исполняет.
Но именно в Деменке Чертков допускает ошибку, которая едва не лишила его доверия Л.Н. В Деменке он продолжает переписывать дневник Толстого. Вместе с тем он привозит с собой уже имеющиеся у него копии дневников, в том числе и дневник 1884 года, оригинал которого хранится у полицмейстера Трепова.
В Деменке Чертков тяжело болел, настолько тяжело, что жена Толстого однажды помчалась в Тулу, чтобы привезти ему врача. Уезжая обратно в Ржевск в августе и опасаясь своей смерти, В.Г. передал свой чемодан с рукописями Толстого Марии Львовне на временное хранение. Посмотрев содержимое чемодана, Маша увидела тот злосчастный дневник 1884 года, разгара духовного кризиса отца, и, найдя там резкие высказывания против матери и брата Сергея, показала это отцу.
И Толстой испугался.
Его письмо к В.Г. в связи с этим дневником еще раз доказывает, что с началом дружбы с Чертковым Толстой постоянно находился в двусмысленной ситуации. С одной стороны, он корит себя за то, что десять лет назад отдал этот дневник В.Г., не просмотрев внимательно его содержание. С другой – в пределах одного письма он несколько раз меняет решение: возвращать этот дневник В.Г. или нет.
«Я вырвал дневник и оставил у себя, – пишет Толстой. – Когда вы пришлете оригинал, который верно у вас (он не знает, что оригинал у Трепова. – П.Б.), уничтожу этот список. Те дневники, которые у вас, пожалуйста, не давайте переписывать, а, выписав мысли общего содержания, пришлите их мне. Сколько у вас тетрадей? – Опять передумал: посылаю вам дневник, но прошу истребить его».
Поведение Л.Н. не поддается здравой логике. Оно доказывает, что Толстой явно находится в зависимости от Черткова, причем не только практической, но и душевной.
Положение, в котором оказался Чертков, сделавший тайное явным, было крайне щепетильным. Не признаться Л.Н., что дневник размножен и оригинал его хранится у третьего лица, он не мог. Боясь навсегда потерять доверие Толстого, В.Г. в ответном письме рассказывает всю правду, не называя только имя Трепова, заменив его на «надежного друга». Чертков бесконечно кается за свою оплошность, просит прощения, обещает быть осторожным и, наконец, высказывает главное опасение: