Лев Троцкий. Большевик. 1917–1923
Шрифт:
Репрессии последовали почти немедленно, хотя само по себе наказание следует считать мягким. Антонову-Овсеенко было вынесено «порицание» за то, что он… не согласовал с ЦК вопрос о проведении партконференции военных вузов. Антонов-Овсеенко оспорил партийное решение. 2 января он обратился к Сталину с письмом, в котором объявлял, что нападки на него связаны с его критическими выступлениями во время недавней дискуссии о политике «большинства ЦК». «Вам нужен на руководящих постах подбор абсолютно «законопослушных» людей. Я к таковым не принадлежу» [183] , — писал Антонов-Овсеенко. Ровно через десять дней, 12 января, Антонов-Овсеенко был вызван на заседание Оргбюро ЦК и снят с поста за «неслыханный выпад». 15 января на пленуме ЦК он выступил с ответным заявлением: «Я отнюдь не заблуждаюсь, что этой широко ведущейся кампании дан определенный тон и не кем другим, как товарищем Сталиным» [184] . После этого соратник Троцкого был отправлен в почетную ссылку послом в Прагу.
183
Знамя. 1990. № 3. С. 140.
184
Вопросы
Троцкий в связи с болезнью не участвовал в XIII партконференции, на которой было произнесено немало осуждающих слов по его адресу. Еще 8 января в «Правде» было впервые опубликовано сообщение о состоянии здоровья Троцкого, в котором говорилось, что он 5 ноября заболел гриппом и что ввиду лихорадочного состояния больного и затянувшейся болезни ему предоставлен отпуск не менее чем на два месяца «для специального климатического лечения». Отпуск действительно был предоставлен решением Политбюро от 14 декабря [185] , 31 декабря состоялся консилиум кремлевских врачей, в том числе личного невропатолога и нейрохирурга Ленина О. Ферстера, констатировавший тяжелое состояние здоровья больного и признавший необходимым на некоторый срок его полное освобождение от всяких обязанностей, а 5 января по докладу наркома здравоохранения Н. А. Семашко Политбюро решило отправить его на лечение в Сухуми [186] .
185
Политбюро ЦК РКП(б) — ВКП(б): Повестки дня заседаний. 1919–1929. М.: РОССПЭН, 2000. Т. 1. С. 260.
186
Политбюро ЦК РКП(б) — ВКП(б): Повестки дня заседаний. 1919–1929. М.: РОССПЭН, 2000. Т. 1. С. 263.
Это означало фактическое отстранение Троцкого от активного участия в политической жизни страны. В предыдущие два месяца он, несмотря на заболевание, активно выступал в печати. Теперь же все выпады против Троцкого и его сторонников должны были оставаться без ответа. Троцкий оказывался в положении, аналогичном взятому под домашний арест в Горках Ленину. То, что речь шла именно о домашнем аресте Троцкого, свидетельствует письмо члена Коллегии ОГПУ А. Я. Беленького [187] , отвечавшего за охрану высшего руководства страны, главе правительства Автономной республики Абхазии, где находился Сухуми, Н. А. Лакобе [188] : «Доктора прописали товарищу Троцкому полное спокойствие, и, хотя наши люди будут Троцкого охранять, я тем не менее прошу Вас… взять товарища Троцкого под свое крыло… Я уверен, что Вы полностью меня поняли. Конечно, не должно быть никаких митингов или формальных парадов». 5 января с аналогичным письмом к Лакобе обратился его шеф Дзержинский, настоятельно и многозначительно подчеркивавший, что «из-за его состояния здоровья товарищ Троцкий будет не в состоянии покидать дачу, и поэтому главная задача в том, чтобы не дать возможности каким-то посторонним или неизвестным лицам проникнуть внутрь» [189] .
187
Беленький Абрам Яковлевич (1882 или 1883–1941) — социал-демократ с 1902 г. В 1904 г. эмигрировал во Францию. Учился в большевистской школе в Лонжюмо, руководимой Лениным. В 1917 г. возвратился в Россию. С декабря 1917 г. работал во Всероссийской чрезвычайной комиссии, где занимал ответственные посты (комиссар по вопросам типографий, сотрудник отдела борьбы против должностных преступлений). С 1921 г. был ответственным за охрану высшего руководства РСФСР (затем СССР). С 1930 г. особоуполномоченный при председателе ОГПУ (с 1934 г. при наркоме внутренних дел). Отвечал за расследование личных дел сотрудников ОГПУ (НКВД). В 1938 г. снят с работы и арестован. Приговорен к пяти годам заключения. В 1941 г. вновь приговорен, на этот раз к смертной казни, и расстрелян.
188
Лакоба Нестор Аполлонович (1893–1936) участвовал в социал-демократическом движении с 1912 г. Вел партийную работу в Аджарии, Абхазии, затем на Северном Кавказе. В 1918 г. был заместителем председателя Сухумского военно-революционного комитета. В конце 1918 г. меньшевистским правительством заключен в тюрьму в г. Сухуми, весной 1919 г. выслан за пределы Грузии. Председатель Совета народных комиссаров Абхазии (1922–1930), а затем председатель ЦИКа Абхазии (1930–1936). В декабре 1936 г. неожиданно умер (ряд исследователей считают, что он был отравлен Л. П. Берией). Ему устроили торжественные похороны в Сухуми, но позднее Лакоба был объявлен «врагом народа». Его обвинили, в частности, в том, что в 1929 г. он помог Л. Троцкому «бежать из Сухуми в Турцию», хотя Троцкий был официально выслан в эту страну, что было хорошо известно. Все члены семьи Лакобы были репрессированы.
189
Hoover Institution Archives, N. Lakoba Collection; Rayfield D. Stalin and His Hanchmen. New York: Random House, 2004. P. 95–96.
Следует учесть, что именно в это время в «Правде» развернулась беспрецедентная (по масштабам того времени) травля Троцкого серией редакционных статей под общим названием «Долой фракционность (ответ редакции Ц[ентрального] о[ргана] т. Троцкому)» [190] . Сопоставляя эту кампанию с сообщением о болезни, все те, кто следил за развитием политической ситуации, могли сделать вывод, что Троцкий снят со всех постов или, по крайней мере, фактически отстранен от работы. Именно к такому заключению пришел, например, писатель М. А. Булгаков, записавший в дневник: «Комментарии к этому историческому бюллетеню излишни. Итак, 8 января 1924 г. Троцкого выставили. Что будет с Россией, знает один Бог. Пусть он ей поможет» [191] .
190
Первая статья появилась в «Правде» 28 декабря 1923 г.
191
Огонек. 1989. № 51. С. 17.
Если
192
РГАСПИ. Ф. 558. Оп. 1. Ед. хр. 6. Л. 1 — 25.
Сталин задал тон «антитроцкистской кампании» 17 января своим докладом на конференции об очередных задачах партийного строительства и особенно заключительным словом, произнесенным на следующий день. Он предъявил Троцкому претензии, что тот создал оппозицию (хотя формальной оппозиции пока еще не существовало), развязал в партии дискуссию, совершает «антипартийные акты», противопоставив партийный аппарат партии, а молодежь — старым партийным кадрам. «Ошибка Троцкого в том и состоит, — указал Сталин, — что он противопоставил себя ЦК и возомнил себя сверхчеловеком, стоящим над ЦК, над его законами, над его решениями» [193] . Он заявил, что оппозиция «имеет свое бюро» и это служит доказательством существования фракции, достаточным для постановки вопроса об исключении из партии. «Вы партию пугаете!» — выкрикнул во время речи Сталина Преображенский [194] . Однако организационные меры против Троцкого на партконференции приняты не были. Сталину необходимо было сначала лишить Троцкого того авторитета, которым он пользовался в широких партийных, административных, военных кругах, среди молодежи и даже среди интеллигенции, и действовал генсек весьма осмотрительно, не торопясь, но и не идя на попятную. Именно этим он нравился тем молодым партийным работникам, которые, подобно Н. С. Хрущеву, поддерживали большинство, но считали, что и выступающие с критикой должны быть выслушаны. Хрущев вспоминал, как во время одного из споров с Троцким Сталин вполне миролюбиво заявил, что сделает все, чтобы сохранить единство партии. «Но раз вы так себя ведете, бог с вами», — заключил Сталин [195] .
193
Сталин И. Сочинения. М.: Госполитиздат, 1946. Т. 6. С. 11, 27–45.
194
Там же. С. 35.
195
Хрущев Н. С. Время, люди, власть. Кн. 1. С. 27.
Троцкий отбыл в Сухуми на лечение 18 января, в день окончания партконференции. Предостережением Троцкому и его сторонникам должно было послужить решение конференции о рассекречивании пункта резолюции X съезда «О единстве партии», позволяющего исключать из ЦК и даже из партии членов ЦК, вставших на путь фракционности. Путешествие в Сухуми было тяжелым. Седова вспоминала, что Троцкого почти непрерывно лихорадило, временами подскакивала температура. «Но дорога действовала скорее успокаивающим образом. По мере того как отъезжали от Москвы, мы отрывались несколько от тяжести обстановки за последнее время. Но все же чувство у меня было такое, что везу тяжело больного» [196] .
196
Троцкий Л. Моя жизнь. Т. 2. С. 249. Троцкий в своих воспоминаниях приводил выдержки из мемуаров Н. И. Седовой.
Известие о смерти Ленина 21 января застало Троцкого во время длительной остановки поезда на вокзале в Тифлисе. Сообщил ему о происшедшем генсек специальной секретной телеграммой, на которую Троцкий немедленно ответил телеграфным же запросом: «Считаете ли целесообразным мое немедленное возвращение в Москву. Физическое состояние делает возможным участие в закрытых заседаниях, но не в публичных выступлениях» [197] , — подчеркивал Троцкий. Из текста этой телеграммы становилось ясно, что Троцкий обещал не выступать публично, если ему разрешат вернуться в Москву.
197
РГАСПИ. Ф. 558. Оп. 11. Ед. хр. 816. Л. 77.
Помимо отправки официальной телеграммы, Троцкий позвонил в Москву, и Сталин сообщил ему, что похороны состоятся в субботу, но что возвратиться ко времени похорон Троцкий все равно не успеет и Сталин рекомендует ему продолжать курс лечения [198] . Этот телефонный разговор был продублирован затем формальной телеграммой Политбюро за подписью Сталина: «Сожалеем о технической невозможности для Вас прибытия к похоронам. Нет оснований ждать каких-либо осложнений. При этих условиях необходимости в перерыве лечения не видим. Окончательно решение вопроса, разумеется, оставляем за Вами. Во всяком случае, просим сообщить телеграфно Ваши соображения о необходимых новых назначениях» [199] .
198
Троцкий Л. Моя жизнь. Т. 2. С. 250.
199
РГАСПИ. Ф. 558. Оп. 11. Ед. хр. 816. Л. 75.
Фальшивость телеграммы была очевидна. Троцкий легко мог развернуть свой поезд и успеть к похоронам (которые состоялись не в субботу, а в воскресенье, 27 января), «технической невозможности» для такого возврата не было; лечение Троцкого еще не начиналось, так что прерывать было нечего. И хотя «окончательное решение» вопроса было оставлено за Троцким, становилось понятно, что Сталин просто подстраховывается, не желая, чтобы запрет на присутствие Троцкого на похоронах Ленина выглядел как не подлежащий обсуждению приказ.