Лев Троцкий. Враг №1. 1929-1940
Шрифт:
Сравнительно рано возникло сочувственное Троцкому движение в Бразилии. Его основателем был молодой коммунист Марио Пердоса, который в 1929 г. сделал остановку в Берлине по дороге в Москву, где он должен был учиться в Международной Ленинской школе, готовившей руководящие кадры для компартий в духе Коминтерна. Познакомившись в Берлине с идеями Троцкого, Марио отказался от своих первоначальных планов и отправился в Париж, где связался с группой Молинье и редакцией «Ла верите», написал ряд писем на родину, использовал незаурядные агитационные способности и привлек на сторону Троцкого нескольких юных коммунистов. В это время бразильский делегат VI конгресса Коминтерна Родольфо Коутиньо, возвратившись в Бразилию, тоже заявил о поддержке Троцкого. В результате в январе 1931 г. образовалась Коммунистическая лига Бразилии, объявившая о своем членстве в Интернациональной левой оппозиции. Ее руководители, в частности Аристидес Лобо, попытались привлечь на свою сторону ставшего уже знаменитым Луиса Карлоса Престеса, мятежного офицера, который в 1924–1927 гг. возглавлял крестьянское восстание, продолжавшееся более двух лет в центральной части Бразилии, а затем находился в эмиграции. Престес, однако, после некоторых колебаний предпочел присоединиться к просоветской компартии, а позже даже стал ее генеральным секретарем [176] .
176
Alexander R.J. International Trotskyism. Р. 131–132.
В начале 1937 г. Троцкий был принят в Мексике как почетный беженец. Произошло это в значительной степени благодаря усилиям его тогдашних сторонников — художников Диего Риверы и его жены Фриды Кало. Однако в то время, когда Троцкий пребывал в Турции, Ривера и Кало не были приверженцами идей организатора Октябрьского переворота. Первым коммунистом-оппозиционером в Мексике был выходец из США Рассел Блэквелл, который по поручению американских троцкистов стал заниматься агитацией в Мексике и сумел привлечь на свою сторону нескольких местных коммунистов. В результате в 1933 г. была образована Коммунистическая левая оппозиция Мексики, которая позже переименовала себя в Лигу коммунистов-интернационалистов. С некоторыми деятелями латиноамериканских организаций Троцкий позже установил еще и личный контакт, но в начале 30-х гг. его связи с Западным континентом ограничивались перепиской с единомышленниками из США.
7. Троцкизм в Азии
По понятным причинам Троцкий придавал огромное значение разгоревшемуся национально-освободительному движению в Китае. Он внимательно следил не только за ходом китайской революции и военными операциями, но и за тем, как в этой огромной стране претворялась в жизнь, как ему казалось, теория перманентной революции. В кругах китайских коммунистов влияние левой оппозиции было достаточно сильным. Прежде всего, ему были подвержены китайские студенты, обучавшиеся в СССР. Значительная часть этой китайской молодежи становилась воинственными левыми оппозиционерами [177] .
177
Эту проблему добросовестно изучил историк А.В. Панцов в книге «Тайная история советско-китайских отношений. Большевики и Китайская революция (1919–1927)». М.: Муравей-Гайд, 2001. С. 227–292.
Китайская просоветская молодежь приезжала из Китая для того, чтобы получить политическое образование в Коммунистическом университете трудящихся Востока, созданном в 1921 г.; в Университете трудящихся Китая, образованном в 1925 г.; наконец, в Международной Ленинской школе и Центральной комсомольской школе в Москве. Небольшие группы китайцев учились также в периферийных коммунистических вузах и в военных учебных заведениях. К обучению китайских студентов привлекались наиболее известные и авторитетные советские гуманитарные кадры. В комвузах с ними работали квалифицированные китаеведы, перед студентами выступали руководители Коминтерна и других международных организаций, советские партийные лидеры, в том числе Сталин и Троцкий. Студенты встречались и с появлявшимися в Москве руководителями компартии Китая. На китайский язык были переведены работы Маркса, Энгельса, Ленина, документы Коминтерна. Во второй половине 20-х гг. появлялись в китайском переводе статьи и брошюры некоторых оппозиционеров, в том числе работа Троцкого «Годовщина смерти Сунь Ятсена» [178] .
178
Там же. С. 240–241, 244–245.
Китайские студенты стали втягиваться во внутрипартийную борьбу в ВКП(б) с конца 1926 г., когда сталинское большинство пыталось перетянуть их на свою сторону в дискуссиях против троцкистско-зиновьевского блока [179] . Если вначале подавляющее большинство учившихся в Москве китайцев оставалось пассивным, а их интерес к установкам Троцкого носил преимущественно академический характер, после переворота Чан Кайши в апреле 1927 г. положение резко изменилось. У многих студентов сомнения стали перерастать в уверенное осуждение сталинского курса по отношению к китайской революции. В результате в Университете трудящихся Китая образовалась небольшая группа студентов, которые стали поддерживать левую оппозицию. В числе прочих в эту группу входил комсомолец Елизаров. Под этой русской фамилией в Москве проживал и учился в Военно-политической академии Цзян Цзиго [180] — сын Чан Кайши, особенно нервно переживавший трагические события на родине и «измену» своего отца делу коммунистической революции. Оппозиционные группы китайцев появились также в некоторых других учебных заведениях [181] .
179
Там же. С. 249.
180
Цзян Цзиго (в СССР Елизаров Николай Владимирович) (1910–1988) — старший сын Чан Кайши. В 1925 г. был направлен на учебу в СССР. Был слушателем Военно-политической академии. Вступил в ВКП(б). В 1931–1932 гг. участвовал в проведении насильственной коллективизации в Московской области. Затем работал на Урале. В 1937 г. арестован, но вскоре освобожден и возвратился в Китай. Стал деятелем Гоминьдана. После победы коммунистов и образования Китайской Народной Республики бежал на остров Тайвань. После смерти отца в 1975 г. был избран председателем Центрального исполнительного комитета Гоминьдана, а в 1978 г. президентом Китайской Республики Тайвань (был президентом два срока до 1988 г.).
181
Панцов А.В. Тайная история советско-китайских отношений. С. 252–255.
Вначале деятельность этих небольших групп носила чисто идеологический и лишь отчасти пропагандистский характер. Они переводили и распространяли программные документы и тезисы объединенной оппозиции, письма Троцкого и Зиновьева в ЦК ВКП(б) и в Исполком Коминтерна, их статьи по вопросам, связанным с положением в Китае. Предпринимались и попытки переслать эти материалы в ЦК компартии Китая (КПК). Эти люди были молодыми активистами, «не имевшими реального опыта революционной борьбы внутри Китая» [182] . Вслед за этим, однако, начиналась агитация в среде самих учащихся. Использовались стенгазеты, выступления на собраниях и митингах. Сын Чан Кайши (можно только представить, сколько внимательных глаз советских пропагандистов и сотрудников ОГПУ следило за ним) — Цзян Цзинго написал статью «Я никогда не говорил «да»!», в которой призывал своих товарищей не бояться высказывать оппозиционные настроения и активно бороться против сталинской линии.
182
Miller J. Т. The Politics of Chinese Trotskyism. The Role of Permanent Opposition in Communism. Urbana: University of Illinois, 1979. P. 124.
Те, кого позже стали называть китайскими оппозиционерами, встречались с оппозиционерами и даже с Троцким. Так, Ци Шу-гун посетил Троцкого в здании Главконцесскома и обсудил с ним перспективы китайской революции [183] . Примерно десять китайских студентов участвовали в параллельной демонстрации оппозиционеров 7 ноября 1927 г. Рассказывали, что группа китайцев пришла на Красную площадь с «ортодоксальными лозунгами», но, проходя мимо трибун, вдруг развернула плакат с лозунгом «Да здравствует Троцкий!» [184] . Тотчас после этого китайских оппозиционеров исключили из партии и комсомола, отчислили из учебных заведений и отправили на родину. Перед отъездом группа встретилась с Троцким. Лян Ганьцяо пытался «ободрить Троцкого»: «Не беспокойтесь, когда мы вернемся в Китай, мы сразу же создадим массовую партию — по крайней мере в полмиллиона человек». Троцкий был настроен более консервативно: «Революция потерпела поражение. Сейчас важна кропотливая работа. И если каждый из вас, — он указал на присутствовавших китайцев, — соберет вокруг себя пять-шесть рабочих и обучит их, это уже будет большим достижением» [185] .
183
Панцов А.В. Тайная история советско-китайских отношений. С. 255–257.
184
Панцов А.В. Тайная история советско-китайских отношений. С. 259.
185
Там же. С. 263–264.
Значительное влияние на поведение китайских оппозиционеров, находившихся в Москве, оказали нелегально распространявшиеся работы Троцкого, связанные с VI конгрессом Коминтерна и предостерегавшие против авантюристической тактики в Китае, которая проявилась, в частности, в Кантонском восстании. На китайцев произвело впечатление осторожное отношение Троцкого к лозунгу Советов в Китае, который, как ожидалось, мог бы стать лозунгом «третьей китайской революции». Вместо этого Троцкий выдвинул на ближайшую перспективу лозунг созыва Национального собрания Китая (которое планировал впоследствии разогнать точно так же, как большевики разогнали Учредительное собрание в России).
Весной 1929 г. в общежитии Московской артиллерийской школы, где обучалось несколько китайцев, было проведено нелегальное собрание представителей оппозиционных групп, на котором обсуждался вопрос об их деятельности по возвращении на родину, что было особенно актуально в связи с предстоявшим в ближайшее время очередным выпуском студентов. Судя по воспоминаниям одною из участников — Ван Фаньси, решено было по возвращении не предпринимать никаких шагов к созданию независимой политической партии, действовать в рамках тайной фракции внутри КПК, но в то же время продолжать революционную деятельность в составе группы, объединившейся вокруг журнала «Вомэньдэ» («Наше слово»), основанной бывшими студентами, отправленными на родину после демонстрации 7 ноября 1927 г. [186]
186
Панцов А.В. Тайная история советско-китайских отношений. С. 278–279.
Несмотря на отъезд в 1929 г. группы студентов в Китай, численность подпольной организации в следующем году увеличилась до 80 человек. К этому времени под влиянием идей Троцкого находилось более 20 % общего числа китайцев, обучавшихся в Москве [187] . Говорить о какой-либо конспирации было теперь достаточно сложно. Подпольная организация не могла быть массовой. Элементарная неосторожность или доверчивость участников могла привести к провалу. Советское правительство и органы ОГПУ не брезговали агентурно-шпионской деятельностью и вербовкой в среде китайских студентов. В администрации учебных заведений все чаще и чаще поступали доносы на китайских студентов, особенно участившиеся во время партийной чистки конца 1929 — начала 1930 г.
187
Там же. С. 283.