Лев Троцкий. Враг №1. 1929-1940
Шрифт:
Но через десять дней после приезда мнение Истмена о Троцком решительно изменилось. Теперь его раздражала манера Троцкого про любое свое высказывание или мысль, которую он считал важной, говорить «неопровержимо доказано». Эта формула почти ничем не отличалась от сталинского выражения «как хорошо известно», и Истмен страдал буквально физически: «Мне больно от его полного внутреннего безразличия к моему мнению, интересам, моему существованию как личности… Он никогда не задает мне вопросов. Он отвечает на все мои вопросы, как ответила бы на них книга, без взаимодействия, без понимания возможности взаимного роста». Замечания он встречал высокомерным отрицанием. «Я был любителем, нуждающимся в информации по техническим вопросам, которые волновали его ум… — писал Истмен. — Люди поэтому уходят от Троцкого, чувствуя себя приниженными. Или же он уходит в негодовании… Он лишен чувства взаимности. Он может оценить эмоциональные потоки у других людей, подчас дискутировать с острой проникновенностью, но он не в состоянии плыть вместе с ними в одном потоке» [207] .
207
Eastman М. Einstein, Hamingway, Freud, and Others. Great Companions. Critical Memoirs of Some Famous Friends. New York: Farrar, Straus, and Cudahy, 1959. P. 153–157.
Обычно совместная работа состояла в том, что Макс читал английский текст, а Троцкий следил по русскому оригиналу, в необходимых случаях, которых было немного, внося уточнения. Однажды, отложив рукопись, Лев Давидович заявил Истмену: «У меня появилась мысль: давайте вместе напишем драму об английской Гражданской войне». — «Прекрасно», — ответил переводчик. Троцкий продолжал: «У Вас литературный талант, которого нет у меня, а я могу дать фактические сведения о том, что такое гражданская война» [208] . Эти комплименты, однако, касались только историко-литературной деятельности, но отнюдь не политических взглядов. Отступления Истмена от марксизма, которые действительно все более превращались в принципиальный его отказ от доктрин основоположников, Троцкий без устали публично критиковал. 3 января 1933 г. он послал в «Милитант» письмо по этому поводу под заголовком «Макс Истмен и марксизм»: «За последнее время я имел случай несколько раз убедиться, что Макс Истмен ведет систематическую работу против материалистической диалектики, этой философской основы марксизма и научного коммунизма. По содержанию и теоретическим тенденциям эта борьба нисколько не отличается от других разновидностей мелкобуржуазного ревизионизма, начиная с берштейнианства (в его философско-теоретической части). Если Истмен сохраняет при этом свое горячее сочувствие Октябрьской революции и даже левой оппозиции, то субъективно эта вопиющая непоследовательность делает ему честь, ни на йоту, однако, не повышая теоретической ценности его критики марксизма» [209] .
208
Ibid. P. 155–156.
209
Архив Троцкого. Фонд 13.1. Т-9072.
Истмен не затаил против своего бывшего кумира ни капли личной злобы. Вступив с ним в острую полемику на страницах прессы, он в то же время упрямо, хотя и тщетно добивался, чтобы власти США предоставили Троцкому визу на въезд в страну [210] . Не вдаваясь в детали взаимоотношений Троцкого с Истменом, советская резидентура в США установила за ним пристальное наблюдение, благо тот ни от кого не прятался. 25 марта 1932 г. агент Свен, родственник жены Истмена, служивший в Амторге [211] , послал в Центр донесение «О троцкистах, Максе Истмене и его работе и связях с Троцким». Он сообщал, что Истмен выпускает на английском языке «Историю революции» Троцкого тиражом 30 тысяч экземпляров, что финансирование издания и собирание денег проводит Д. Хаммер, «бывший концессионер карандашной фабрики в Москве», что Истмен «получает еженедельно массу корреспонденции от Троцкого», что он ведет организационную работу среди американских троцкистов, что в Амторге имеется по крайней мере два сторонника Троцкого (назывались фамилии), а с Москвой связь троцкистов поддерживается через бывшего управляющего карандашной фабрики Хаммера Эйтингера (сообщался адрес) [212] . Легко представить, что произошло с этими названными по фамилиям советскими людьми…
210
Eastman М. Einstein, Hemingway, Freud, and Others. P. 143.
211
A м T о p г (по-английски Amtorg Trading Corporation) являлся частным акционерным обществом, созданным в 1924 г. для посредничества при осуществлении экспортно-импортных операций советских торговых объединений на Американском континенте. Амторг проводил закупки оборудования, принимал товары, организовывал их отправку в СССР. Базировался он в Нью-Йорке. Его широко использовали советские разведывательные службы. Прекратил свою деятельность Амторг после Второй мировой войны.
212
Alexander Vassilev’s Papers. 0438 N. Odd Papers. P. 1, 5, 6. В цитатах из этого документа уточнены искаженные фамилии персонажей.
Обладая способностью оценить английский текст, Троцкий считал, что перевод на английский сделан блестяще. 13 марта 1932 г. он писал Истмену: «Сейчас я вместе со своим французским переводчиком (Парижанин [213] ) проверяю французский перевод. Во всех тех случаях, где Парижанин упирается, уверяя, что на иностранный язык «этого» нельзя перевести, я возражаю: «Посмотрим, что из этой фразы сделал Истмен», — и до сих пор каждый раз я находил максимальную точность в передаче всех оттенков оригинала. Насчет того, что вы не причиняете при этом обид английскому языку, нет сомнений и у Парижанина. Как хорошо, что дело попало в ваши руки» [214] .
213
Парижанин (настоящая фамилия Донзель) Морис (1885–1945) — французский журналист, поэт, переводчик. В 1917–1920 гг. жил в России, работал переводчиком в Исполкоме Коминтерна, затем вернулся во Францию. В середине 20-х гг. литературный редактор газеты ФКП «Юманите». В 30-х гг. отошел от компартии, сотрудничал в независимом левом журнале «Эмбль» («Отверженные»). Перевел на французский язык ряд работ Л.Д. Троцкого.
214
Indiana University, Lilly Library. L. Trotsky — M. Eastman Collection.
Французским текстом, выполненным Парижанином, Троцкий остался недоволен: «Это не перевод, а вариации переводчика на тему автора. Переводчик систематически исправляет автора, заменяет образы, которые ему не нравятся, своими собственными, вставляет длиннейшие фразы для «популярности» и, наоборот, выбрасывает фразы или части фраз, если они ему не по вкусу» [215] .
Издание на английском языке появилось вначале в Лондоне, причем второй том вышел даже раньше русского издания [216] . Почти сразу же появилось первое американское издание [217] . Одновременно или вслед за этим двухтомник (в некоторых случаях значительно больший по объему второй том выпускался двумя частями) «История русской революции» вышел на немецком, французском, испанском, польском и других языках и затем многократно переиздавался. В США до 1980 г. появилось девять его изданий [218] .
215
Архив Троцкого. Фонд 13.1. Т-3425.
216
Trotsly L. The Histoty of the Russian Revolution. London: Golanncz, 1932.
217
Trotsky L. The Histoty of the Russian Revolution. New York: Simon & Schuster, 1932–1933.
218
Sinclair L. Trotsky. Vol. 2. P. 1229.
«История русской революции» оказалась самым весомым произведением Троцкого по исторической проблематике и не утратила своего историографического звучания до наших дней, несмотря на свою политическую окрашенность. Только в 1997 г. эта работа была впервые опубликована в Москве [219] с тенденциозным предисловием Н. Васецкого «Пророк, который ошибся на полвека», автором многочисленных книг и статей, ранее критиковавшим «троцкизм» как антиленинское и антисоветское течение.
219
Троцкий Л. История русской революции: В 2 т. (т. 2 был издан в двух частях, как и в первоиздании).
Как в предыдущих, да и последующих работах по истории СССР, большевистской партии и истории других стран, Троцкий останавливался перед непреодолимым для него рубежом: стеной марксистско-ленинско-большевистских догм. Отказаться от марксизма, от «большевизма-ленинизма» он не был в состоянии ни в практической деятельности, ни в истории и социологии. Такой отказ означал бы перечеркивание всей предшествующей жизни, революционной и политической деятельности, всего предыдущего творчества. В предисловии к первому тому Троцкий писал, разъясняя использование дат по старому и новому стилю: «Сам календарь, как видим, окрашен событиями, и историк не может расправиться с революционным летоисчислением при помощи простых арифметических действий. Читатель благоволит лишь помнить, что, прежде чем опрокинуть византийский календарь, революция должна была опрокинуть державшиеся за него учреждения» [220] .
220
Троцкий Л. История русской революции. Т. 1. С. 32. Предисловие Троцкого датировано 14 ноября 1930 г.
Том открывался анализом особенностей развития России, из которых автор выделял прежде всего замедленность и вытекавшие отсюда экономическую отсталость, примитивность общественных форм, низкий уровень культуры. Как раз этот анализ и дал автору возможность более или менее аргументированно и логически последовательно развить свою установку на возможность неравномерного и комбинированного развития отсталых стран, которая являлась новой опорой для концепции перманентной революции. Из универсального закона неравномерности исторического развития Троцкий выводил закон комбинированного развития, означающий возможность сближения различных исторических этапов, сочетания архаических форм с современными. Это абстрактное положение не оставлялось без конкретных — фактических и статистических — иллюстраций. Троцкий показывал, в частности, что по своей технике и промышленной структуре Россия начала XX в. стояла на уровне передовых стран, а в некоторых отношениях даже их опережала. Предприятия-гиганты с числом рабочих более тысячи человек в 1914 г. занимали в США 17,8 %, а в России 41,4 %. Выдвигая закономерности неравномерного и комбинированного развития применительно к отсталым странам и относя к ним Россию, Троцкий допускал известное упрощение реальной ситуации, ибо Россия могла рассматриваться в качестве отсталой лишь по отношению к наиболее передовым европейским странам и США, а в целом принадлежала к странам среднеразвитым, что признавалось и обосновывалось огромным числом российских и зарубежных исследований.
Весь анализ вел к тому основному положению, что, будучи по «отправным своим задачам» демократической, русская революция неизбежно ставила проблему политической демократии по-новому и в конце концов привела к тому, что в течение нескольких месяцев у власти оказались Советы, которые Троцкий считал властью пролетариата. Именно здесь и начиналась, однако, игра в понятия, ибо власть Советов, в которых в конце концов возобладали большевики, приравнивалась автором к власти пролетариата, а не к власти над пролетариатом и другими слоями населения России, как это оказалось в действительности вскоре после Октябрьского переворота. Такой поворот событий Троцкий признавал, однако только применительно к значительно более позднему этапу развития советской истории, когда после смерти Ленина у руля правления утвердился Сталин.
В первом томе «Истории русской революции», несколько искусственно доведенном до июньской демонстрации 1917 г., рабочим, особенно петроградским, подчас приписывались качества сознательности и организованности, которыми они в действительности не обладали, тем более в той высокой степени, которая декларативно воспевалась автором. Поэтому в вопросе о силах революции порой возникали серьезные оценочные противоречия. В качестве решающих сил выступали то рабочий класс, то руководившие им большевики, а подчас — особенно при описании событий первых месяцев революции — даже представители других социалистических партий. В конечном итоге все же возникал некий оценочный компромисс, состоявший в том, что решающую роль играли массовые выступления, но массами руководила большевистская партия.