Лев Троцкий. Враг №1. 1929-1940
Шрифт:
Материалы второго тома имеют значительно больший мемуарный компонент, нежели первого, где личные воспоминания и впечатления незначительны хотя бы в силу того, что автор и его герой не были лично знакомы до поздней весны 1917 г. Социал-демократический авторитет Троцкий не обращал внимания на V партийном съезде на мелкого кавказского «комитетчика». В томе, посвященном послеоктябрьскому периоду, конфликт между Троцким и Сталиным является одной из главных тем уже в силу того, что внутренняя борьба в партийно-государственной верхушке с 1923 по 1927 г. велась в значительной степени именно между двумя лидерами или вокруг них. По этой причине мемуарные свидетельства, основанные на устных сообщениях Троцкому другими лицами, оформленные в виде цитат, являются крайне ненадежным источником для доказательства тех или иных положений.
В качестве примера можно привести свидетельства, касающиеся мнения Ленина о Сталине. В одном месте Троцкий пишет, что Ленин ценил Сталина за «способность нажимать», то есть добиваться выполнения поставленной задачи силой. В другом — Троцкий вспоминает, что Ленин будто бы говорил ему 5 марта 1923 г.: «Сталин заключит гнилой компромисс, а потом обманет». Какого же мнения Ленин придерживался на самом деле? Скорее всего, действительно, и того и другого, но в разное время и при разных обстоятельствах. Троцкий же вообще не указывает на противоречия в позиции Ленина и не обращает внимания на то, что второе суждение было высказано в то время, когда взаимоотношения между Лениным и Сталиным испортились до предела и Сталин стал играть роль «надсмотрщика», тюремного надзирателя, над больным Лениным.
Большое внимание в томе уделено периоду Гражданской войны. Троцкий вначале разделил этот период на две главы, рубежом между которым была весна 1919 г., в частности первое наступление генерала Н.Н. Юденича на Петроград. Именно так построено изложение в американском издании, подготовленном Маламутом [865] . Позже автор решил изменить структуру изложения, сочтя логичнее сконцентрировать рассказ о Сталине в период Гражданской войны в одной главе. Имея в виду, что Троцкий был в то время наркомом по военным и морским делам, что именно на протяжении всех трех лет Гражданской войны развивался серьезный конфликт между ним и Сталиным, из которого в значительной степени выросли дальнейшие взаимные столкновения, в этой главе большой удельный вес занимают личные воспоминания, подкрепленные, где это возможно, упоминанием документов, их цитированием и даже иногда полным текстом вплоть до номеров писем или приказов.
865
Trotsky L. Stalin. Р. 269, 306.
Глава имела большое значение для изучения действительной роли Сталина в Гражданской войне потому, что именно этот период был в наибольшей степени искажен в сталинской историографии (если вообще уместно вести речь о большей или меньшей лжи). Фальсификация осуществлялась и через историографию, и средствами художественной литературы и искусства (вспомним хотя бы лживую повесть советского писателя графа Алексея Толстого «Хлеб», известную также под названием «Оборона Царицына», главным политическим героем которой был Сталин). Троцкий, в отличие от Толстого, прилагал все силы, чтобы по возможности объективно осветить путь Сталина в Гражданской войне. Разумеется, полностью отказаться от субъективизма он не мог. Местами автор сгущал краски, например относя Сталина к категории «великих князей» во время войны, которым позволительно было нарушать законы, порядок и декреты. Однако больший беспорядок, нежели царивший в стране в те годы, придумать было трудно. В этом плане Сталин (как и Ленин с Троцким) мало на что влияли.
Весьма удачно в томе отмечалось «разделение исторических функций» как важный инструмент фальсификации, характерный для советских историков, описывавших Гражданскую войну. Состояло это разделение в том, что победы целиком и полностью приписывались Сталину, а поражения — Троцкому. Те, кто хотя бы мельком познакомился с советской историографией Гражданской войны и прежде всего с главным официальным многотомным трудом, выпушенным в СССР [866] , в полной мере убедились в справедливости вывода, сделанного Троцким. В качестве иллюстраций автор биографии подробно останавливается на нескольких моментах драматического периода. Это прежде всего «царицынский эпизод». Троцкий показывает, что на этом второстепенном для хода Гражданской войны участке Сталин всячески поощрял, по существу дела вдохновлял, самоуправство и местничество, недоверие к военным специалистам и расправы с ними, что привело к многократным столкновениям с наркомвоенмором. В результате Сталин, прибывший в Царицын в начале лета 1918 г. с ограниченными полномочиями по организации доставки продовольствия в центральную часть России, но пытавшийся некомпетентно вмешиваться в чисто военные дела и местное административное руководство, был по настоянию Троцкого отозван оттуда во второй половине октября распоряжением за подписью Ленина.
866
История гражданской войны в СССР. М.: ОГИЗ, 1935. Т. 1; М.: Госполит-издат, 1947–1960. Т. 2–5. К такого же рода работам следует отнести «Историю великого Октября» академика-фальсификатора, лауреата Сталинской и Ленинской премий И.И. Минца (М.: Наука, 1967–1973. Т. 1–3).
С поведением Сталина в Царицыне косвенно связан и вопрос о так называемой военной оппозиции на VIII съезде РКП(б) в марте 1919 г. Ядро оппозиции составляли, как показал Троцкий, члены царицынской группы, прежде всего Ворошилов. Военная оппозиция, которая сформировалась еше в 1918 г. и усилилась в следующие месяцы, выступала против использования старых специалистов, особенно царских генералов (на чем всячески настаивал Троцкий), за всевластие «комиссарского» состава, против формирования регулярной армии, что, по мнению Троцкого, и в этом можно с ним вполне согласиться, было чревато гибелью для большевистской власти в России.
Троцкий полагает, что Ленин знал, кто именно возглавлял военную оппозицию. Ряд мер, предпринятых председателем Совнаркома, свидетельствовал о том, что он стремился продемонстрировать съезду свое неодобрительное отношение к поведению Сталина. В качестве характерного примера названо то, что раздававшиеся с места предложения о введении Сталина в состав президиума съезда (эти предложения были спровоцированы самим Кобой) были путем несложной ленинской махинации отклонены. По мнению Троцкого, Ленин посылал Сталину определенный сигнал, но не только ему одному. Сталин на съезде стремился максимально ограничить власть и влияние наркомвоенмора. Но эта попытка завершилась неудачей. Сталин на время вынужден был смириться с положением Троцкого и даже проявил показное стремление к примирению с ним.
Что касается обороны Петрограда, то в книге обращено внимание на два «набега Юденича» — в мае — июне и осенью 1919 г. Сталин был в городе только во время первой попытки наступления, которая велась небольшими силами, была легко отражена и в общем масштабе событий прошла почти незамеченной. Во время второго, значительно более серьезного наступления, которое было отбито с несравненно большим трудом, Сталин был далеко, на Южном фронте, и никакого отношения к битвам на северо-западе страны не имел. Между тем в советской историографии оба события были слиты воедино, и Сталину приписывалась решающая роль в «разгроме Юденича».
Несколько иной характер носило участие Сталина в войне с Польшей. В ней Сталин, по мнению биографа, «вел свою собственную войну». В то время как войска М.Н. Тухачевского наступали на Варшаву, Сталин, находясь на Юго-Западном фронте (им командовал А.И. Егоров), стремился как можно скорее войти во Львов и отказался поддержать главное направление удара, своевременно не направил в качестве подкрепления Первую конную армию, чего требовал Тухачевский. Позже, в течение примерно десятилетия, об этом эпизоде рассказывали как о причине польского контрнаступления и поражения Красной армии под
Варшавой. Троцкий разделял в полной мере эту «сказку казарменную» (выражение Егорова), но он излагал указанный сюжет, используя многочисленные фактические данные, искусно, на базе логических доводов, опровергая сталинистскую мифологию, показывая, как зарождалась, вызревала и все более нарастала ненависть Сталина к тем, кто считал его одним из виновников поражения под Варшавой, в частности к Тухачевскому, а заодно и к Егорову, который был не только свидетелем, но и прямым участником всех этих событий (попытки Егорова угодливо оправдать «сидение» под Львовом не спасли его от расправы в конце 30-х гг.).