Лев Троцкий
Шрифт:
Этой концепции явно противоречили вызревавшие установки Сталина, — все более отдалявшего от себя Зиновьева и Каменева и сближавшегося с Бухариным и Рыковым, у которых теперь была репутация «правых», — на построение относительно замкнутого социалистического общества в СССР, не ориентирующегося на международную революцию в близком будущем.
В 1924–1925 годах в основном завершилось создание «теории победы социализма в одной стране в условиях капиталистического окружения», сотворенной сталинским аппаратом при активном участии Бухарина. Сталин ловко использовал эту «теорию», догматически основанную на выхваченном из контекста случайном высказывании В. И. Ленина 1915 года о неравномерном развитии капитализма, в результате которого возможен прорыв капиталистической системы первоначально в одной стране.
Подчас ссылаются на то, что и Троцкий до того, как он оказался в оппозиции, также признавал возможность строительства социализма в России без обязательной увязки с мировым контекстом. При этом забывают важную деталь: Троцкий
Пустив в пропагандистский оборот новую «теорию», Сталин теперь при помощи Бухарина перевел ее в практическую плоскость. На пленуме ЦК 23–30 апреля 1925 года были приняты решения об экономических уступках крестьянству, которыми могли воспользоваться все его слои: допускалась сдача земли в долгосрочную (до двенадцати лет) аренду, организация хуторских хозяйств, снимались ограничения с применения наемного труда, понижался сельхозналог и т. д. Теоретические выкладки по поводу «социализма в одной стране» и «неонэп» в деревне не были приняты Зиновьевым и Каменевым, которые начинали роптать против растущего единовластия.
Троцкий поначалу занимал выжидательную позицию. Он внимательно присматривался к мероприятиям «неонэпа», не выступал с их критикой, хотя был убежден, как показали последовавшие документы, в провале этой линии. Немаловажными причинами пассивности Троцкого были продолжавшееся болезненное состояние и особенно лишение его ответственного государственного поста.
Последнее произошло на объединенном пленуме ЦК и ЦКК 17–20 января 1925 года.
Вопрос был предрешен в декабре 1924 года, причем тогда же было подыскано лицо для замены Троцкого. Им стал М. В. Фрунзе. Прощупывая его, Сталин 10 декабря 1924 года обменялся с ним записками. Оба выразили возмущение тем, что на политзанятиях в воинских частях проводится беседа «Троцкий как вождь Красной Армии». [904] Фрунзе показался генсеку подходящей альтернативой, и началась подготовка к занятию им высшего военного поста.
904
Большевистское руководство: Переписка. 1912–1927. М.: РОССПЭН, 1996. С. 298–299.
На январском пленуме были подведены итоги фиктивной «литературной дискуссии». По состоянию здоровья, даже скорее в силу нервного стресса, который сопровождался недомоганием с повышением температуры, Лев Давидович в пленуме не участвовал. Хотя «дискуссия» объявлялась завершенной, выдвигалось требование разъяснять «антибольшевистский характер троцкизма», причем не только в парторганизациях, но и среди беспартийных.
Сталин и на этот раз выступил как «умеренный», использовав эту линию, чтобы вновь изменить в собственную пользу расстановку сил в высшем эшелоне. Генсек полагал теперь, что «триумвират» его более не устраивает, что путем отстранения от власти Зиновьева и Каменева и заключения временного союза со слабовольным и покорным Бухариным, который к тому же снабжал его удобными «теоретическими» аргументами, он вплотную приблизится к полному единовластию.
Так возникла парадоксальная ситуация — Сталин брал под временную защиту Троцкого, возражая против его исключения из партии и даже из Политбюро, по сути дела, использовал его с тем, чтобы обрушить удар на непосредственных противников. Именно генсеком были спровоцированы разногласия с Зиновьевым и руководителями ленинградской парторганизации, которые начались именно на январском пленуме ЦК и именно по вопросу о репрессиях в отношении Троцкого. Несколько позже, на Четырнадцатом партсъезде в декабре 1925 года, Сталин «доверительно» рассказал о «начале нашей размолвки» с Зиновьевым и Каменевым, которую связывал с вопросом о том, «как быть с Троцким». «Мы, т. е. большинство ЦК, не согласились с этим (исключением Троцкого из партии.)… имели некоторую борьбу с ленинградцами и убедили их выбросить из своей резолюции пункт об исключении [Троцкого]. Спустя некоторое время после этого, когда собрался у нас пленум ЦК и ленинградцы вместе с тов. Каменевым потребовали немедленного исключения Троцкого из Политбюро, мы не согласились с этим предложением оппозиции, получили большинство в ЦК и ограничились снятием Троцкого с поста наркомвоена. Мы… знали, что… метод отсечения, метод пускания крови — а они требовали крови — опасен, заразителен: сегодня одного отсекли, завтра другого, послезавтра третьего, — что же у нас останется в партии?» [905] Поистине, трудно было превзойти будущего палача миллионов людей в лицемерии и иезуитстве. Сталин, разумеется, оставил в неведении слушателей, что как раз накануне январского пленума он разъяснял окружению: «Еще не наступил момент для исключения Троцкого. В партии и стране такой шаг… будет неверно понят». [906]
905
Сталин И. Сочинения. М.: Госполитиздат, 1947. Т. 7. С. 379–380.
906
Андреев А. А. Воспоминания. Письма. М.: Политиздат, 1985. С. 155.
В результате большинство членов ЦК и ЦКК проголосовали за снятие Троцкого с поста председателя Реввоенсовета (именно за снятие, а не удовлетворение его просьбы об освобождении), но за оставление в составе Политбюро. Его, однако, превратили в заложника, объявив, что в случае нарушения им партийных решений ЦК «будет вынужден, не дожидаясь съезда, признать невозможным дальнейшее пребывание Троцкого в составе Политбюро и поставить вопрос перед объединенным заседанием ЦК и ЦКК (то есть перед самим собой! — Г. Ч.) об его устранении от работы в ЦК».
Таким образом, в первых турах борьбы против власти Сталина Троцкий потерпел поражение. Несколько месяцев он оставался без должности и только в мае получил сразу три назначения, причем все они носили издевательский характер. Он стал председателем Главного концессионного комитета (и это в условиях, когда концессионный курс сворачивался!), начальником электротехнического управления ВСНХ (хотя никогда не имел отношения к электротехнике!) и председателем научно-технического отдела все того же ВСНХ (отдела, не обладавшего реальными правами!). Троцкий оказался в прямом подчинении Ф. Э. Дзержинского, который в 1924–1926 годах совмещал руководство Объединенным государственным политическим управлением (ОГПУ) — высшим карательным политическим органом — с председательством в ВСНХ. Ставший еще в 1922 году ярым сталинистом, но занимавший сравнительно невысокий пост в партийной иерархии (с мая 1924 года он был лишь кандидатом в члены Оргбюро), Дзержинский, постоянно подозревавший окружавших в заговорах и интригах, [907] фанатик и человеконенавистник, слабо владевший русским языком и проникнутый завистью к публицистическому таланту Троцкого, стал наилучшей для Сталина фигурой для недружелюбного наблюдения над опальным деятелем.
907
Залесский К. А. Империя Сталина: Биографический энциклопедический словарь. М.: Вече, 2000. С. 144–145.
Пост председателя Реввоенсовета на недолгое время занял М. В. Фрунзе, однако всего через десять месяцев, в декабре 1925 года, он скончался в результате хирургической операции язвы желудка, которая с медицинской точки зрения не представлялась необходимой, но на которую Фрунзе пошел по решению Политбюро. Неприглядная и кровавая история завершилась тем, что пост руководителя военного ведомства оказался в руках К. Е. Ворошилова, близкого к Сталину еще по Царицыну и теперь продолжавшему послушно выполнять сталинскую волю. [908]
908
Рассказывали, что однажды, увидев входивших в зал заседаний Троцкого и Радека, Ворошилов воскликнул: «Смотрите, вон идут Лев и его хвост!» Радек мгновенно прореагировал эпиграммой:
«У Ворошилова пустая голова, Все мысли в кучу свалены. Уж лучше быль хвостом у Льва, Чем задницей у Сталина».Сталин, однако, понимал, что борьба против Троцкого еще не завершена, и бывший наркомвоенмор будет при любом благоприятном случае искать новые подходы к разоблачению официального курса, что не исключено объединение с ним других групп, когда соотношение сил может оказаться неожиданным.
В архивном фонде Троцкого сохранился ряд документов, в основном заметок для памяти, относившихся к декабрю 1925 года, которые свидетельствуют, насколько критически, если не сказать презрительно, относился Троцкий к объявившейся «новой оппозиции», в то же время не исключая возможность блока с ней. Особенно любопытна запись от 9 декабря под заголовком «Блоке Зиновьевым (кдневнику)». [909] Самое интересное здесь то, что заголовок не соответствовал содержанию: ни о каком блоке с Зиновьевым речь не шла. Создается впечатление, что в данном случае сработало подсознание. Троцкий анализировал позиции группы Зиновьева, поддержанной Каменевым, ее аргументацию, сущность того, что он назвал «аппаратной оппозицией против ЦК». Он раздумывал, следует ли идти на риск сближения с этой группой. Окончательного вывода он пока не сделал. [910]
909
Коммунистическая оппозиция в СССР 1923–1927. Т. 1. С. 152–157.
910
Там же. С. 154.