Лев Яшин. Легендарный вратарь
Шрифт:
Удар головой Бобби Смита в «матче века» был, по-моему, сложнее. Этот, конечно, тоже не назовешь подарком, но секрет, видимо, таится не в общем рассуждении типа: такой матч, как в Лондоне, выдается раз в 100 лет – недаром окрещен «матчем века». Секрет в каком-то тонком нюансе. Говорят, защитник уже крикнул «играю!» – и, не исключено, вратарь мог расслабить внимание. В любом случае удар оставлял мало шансов для вратаря. Но ведь сам Яшин приучил нас удивляться не взятым мячам.
…Бывают ничем не примечательные для футболиста сезоны, проходящие без особых отклонений от нормы, без каких-либо всплесков положительных или отрицательных эмоций, когда и игрок, и его команда заканчивают футбольный год не со щитом и не на щите.
Яшин в этом матче не играл – еще не оправился от болезни, вратарскую позицию занял Виктор Банников, которого во втором тайме заменил Анзор Кавазашвили. На них с перспективой мирового чемпионата все пристальнее посматривал новый тренер сборной Николай Петрович Морозов, да и большинство отборочных игр с командами Дании, Уэльса и Греции ворота охраняли именно эти вратари. Но Морозов не скрывал желания быстрее задействовать Яшина, поскольку Банников его малость разочаровал. А при подготовке к отборочным встречам убедился в моральной цене основного вратаря, умевшего озонировать командную атмосферу. Как тренеру было не радоваться, что Яшин пренебрег «бюллетенем» и 20 дней сборов провел рядом с ребятами, помогая практическими советами и повседневной поддержкой.
К отборочным играм Яшин был подключен лишь осенью на финишной прямой, которая и обеспечила путевку на финальный раунд в Англию. И совсем уж основательной проверке ветеран был подвергнут в очередном туре по Южной Америке. Когда Яшин оклемался, тренер облегченно вздохнул – предстояли игры с командами, на которых он собаку съел, тем более оба вратаря в московской встрече с бразильцами дали повод усомниться в их психологической устойчивости. А у Яшина, с нетерпением ожидавшегося за океаном, не наблюдалось бразильского, как и аргентинского, синдрома. Старый конь, всем известно, борозды не портит, и сборная с живой легендой «в рамке» свела обе встречи вничью (соответственно 2:2 и 1:1). Это был уже не победный 1961 год (сборная 1961–1962 годов многими нашими специалистами считалась очень качественной), и такие результаты на чужом континенте воспринимались одобрительно.
Хвори как будто специально отпустили Яшина к осени, чтобы подарить и ему, и сборной эту поездку, а подключился он к играм национальной команды в начале сентября, проведя первый тайм товарищеской встречи с футболистами Югославии. Мало чем примечательная встреча в политых дождем Лужниках (0:0) соответствовала промежуточности всего невыразительного сезона. Но моего друга, главного редактора белградского еженедельника «Фудбал» Джордже Палича всколыхнул в достаточно вялой игре объявившийся вдруг Яшин.
Как ни в чем не бывало, будто и не пропустил полсезона, он отразил пару очень грозных ударов. Во втором тайме у Кавазашвили уже не было таких трудностей, и Палич, не веривший, что тот мог парировать эти мячи, сказал мне: «Нам не повезло, что Яшин стоял в первом тайме. Если бы было наоборот, определенно увезли бы из Москвы победу». Через несколько дней, получив «Фудбал» с его обширным отчетом, прочитал дословно то же самое в резюме. А я со своей стороны убедился, что если летом 1966-го Яшин не разболеется, играть главные матчи своей сборной на чемпионате мира предназначено именно ему.
Разительный результат выявил и опрос, проведенный мной для справочника-календаря «Футбол. 1966», где 14 футбольным деятелям, тренерам, журналистам и «коллективному болельщику» (Клуб любителей футбола при Лужниках) было предложено предугадать нашу заявку на мировой чемпионат из 22 фамилий, выделив основной состав из 11. Яшин получил все 14 голосов в качестве основного вратаря. Морозов, уверившийся на полях Бразилии и Аргентины в «неиспорченности» заслуженного ветерана, не мог знать, как поведет себя его все менее предсказуемое здоровье, поэтому, обремененный ответственностью, продолжал параллельно наигрывать других вратарей.
Отголоски «заболевания» Яшиным в Англии я сам ощутил там через три года после «матча века» – срок для футбола колоссальный, если принять во внимание, что какая-то пара матчей может сгубить репутацию, особенно вратарскую. Чемпионат мира-66 едва начался, Яшин (прибереженный Морозовым к главным схваткам) еще даже не выходил на поле, а его назойливо доставали журналисты со всего света и фаны даже вдали от шума городского, в уютном местечке Дарэм, где остановилась советская команда.
Там я был свидетелем показательной сцены. Закончилась тренировка, и Яшин вышел за ограду стадиончика – у него оставался пяток минут для встречи с женой, приехавшей в группе туристов. Но советского вратаря подкараулила, пожалуй, не стайка, а хищная стая местных мальчишек, по виду младшего и среднего школьного возраста, плотно прижала к красной кирпичной стене стадионной конторы и вынудила давать автографы. Яшин делал это не равнодушно-пренебрежительно, как иные величавые и неприступные чемпионы тех лет (сейчас смирились – это входит в рабочий регламент), а терпеливо-благожелательно, с фирменной своей, покоряющей улыбкой. Не уверен, что Валентина Тимофеевна помнит этот мелкий, но, по-моему, многозначительный эпизод, а я и сейчас вижу ее понимающий, но грустный взгляд – поговорить-то после месячной разлуки, связанной со сбором и ранним выездом команды на место, так и не удалось.
Подобные сцены приходилось наблюдать в разных странах и городах, да и у себя дома, когда спутникам приходилось подолгу, набравшись терпения, ждать Яшина, пока он не закончит раздачу автографов. Н.П. Симонян рассказывал, что однажды, спеша с Яшиным в гости, дожидался его на выходе из Лужников ровно 45 минут – целый футбольный тайм! «Извини, дружище, что поделаешь, отказать не могу», – только и произнес в оправдание. Я же хотел отметить тягу к нему именно на родине футбола, где чемпионат мира, по моим наблюдениям, вызывал интерес постольку, поскольку в нем играла и претендовала на «Золотую богиню» английская сборная. Остальные в силу культивируемого там десятилетиями комплекса национального футбольного превосходства мало кого занимали. И брешь в этом безразличии могли пробить лишь бразильцы во главе с Пеле (пока не оскандалились), уже в ходе чемпионата Эйсебио и, может быть, венгр Альберт, а в течение всего пребывания – один Яшин.
Морозов освободил возрастного вратаря от расхода нервов в менее значительных матчах предварительной группы, первом и третьем – со сборными КНДР (3:0) и Чили (2:1). Трудно сказать, как оценивался бы этот шаг в случае малейшей осечки, но он оказался удачным. А во второй игре, определявшей выход в плей-офф, на поле «Рокер парк» в Сандерленде появился Яшин. Противник был знакомый – сборная Италии, но «скуадра адзурра» была настроена как никогда агрессивно. Правда, урон она понесла от сборной СССР более плачевный, чем тремя годами раньше. Непопадание из предварительной группы в решающую стадию игр расценивалось на родине двукратных чемпионов мира как несмываемый позор.
Помню, как мои соседи по ложе прессы, пожилые писатели Лев Кассиль, Леонид Малюгин, Цезарь Солодарь синхронно глотали валидол – так велико было напряжение. Но оно будто не касалось Яшина – маститый вратарь проявил завидное хладнокровие. Обе команды играли в свою силу, правда, у нашей козыри были поярче – труднопроходимый оплот обороны Альберт Шестернев, разумно распоряжавшийся мячом Валерий Воронин и прежде всего Лев Яшин с Игорем Численко. Их взнос в минимальный выигрыш равной схватки (1:0) перевесил все итальянские контраргументы.