Левая политика. 2010 № 13 -14. Варварство, социализм или...
Шрифт:
С другой стороны, уровень реализации потенциала людей, по некоторым оценкам, составляет в настоящее время лишь 4 %, поэтому другого выхода, кроме как перехода к новому экономическому укладу просто нет. Соответственно в долгосрочной перспективе индустриальное производство будет становиться всё менее значимым, а доля информационной деятельности будет расти.
На сегодняшний день то, что называется информационными технологиями, таковыми по большей части не является, потому что с помощью них организуется передача данных, а не информации. Как мы знаем, информация — это только полезная часть данных, остальное — это шум. То есть чем
Павел [Лукша] говорил о 20 % новаторов, но это скорее относится уже к более позднему периоду, сейчас новаторов, двигающих прогресс, вряд ли больше 5-10 %. Если так, то маловероятно, что будущее в среднесрочной перспективе будет хорошим для всех. Напротив, как в начале индустриализации происходило ухудшение уровня жизни основной массы населения по сравнению с аграрным периодом, так и в период становления нового информационного уклада мы можем предполагать, что произойдёт не только прогресс, но и определённый регресс, в силу временной избыточности основной массы населения для экономического развития. Вероятно, в период регионализации, которая наступит после кризиса периода глобализации, по нашим оценкам, через 15–20 лет, произойдёт реиндустриализация территорий, доходы основной массы населения относительно понизятся в силу избытка труда, иерархичность и расслоение в обществе вырастет, потому что иными способами развитие в обществе обеспечить не удастся. Не может быть так, чтобы масса людей непродуктивная в информационном плане занимала те же самые социальные позиции, что и ранее, когда этот фактор не имел растущей значимости.
В 20 веке реализовалось до определённого компромиссного уровня немало ранее накопленных социальных утопий. Так и когда-нибудь в информационную эпоху вновь наступит уже информационный массовый технократизм, общество массового потребления, и всё вновь станет относительно хорошо, не хуже чем в 20 веке или сейчас при расходовании запасов уходящего благоденствия, но произойдёт это очень не скоро. Можно ожидать, что это будет лет через сотню или даже больше, после развития технологий новой эпохи до стадии, позволяющей включать массу людей не только в потребление, но и в производство информационных продуктов.
Павел Лукша: Глобализация это что? По вашему контексту я понимаю, что речь идёт о мировой торговле.
Максим Козырев: Одним из показателей, по которому оценивается степень глобализации, является развитие международной торговли. Она выражает глобальность разделения труда. Но глобализация — это также и унификация производства и потребления. Это и разделение труда уже не в национальном, а в глобальном масштабе, когда каждая страна стремится к той или иной роли.
Елена Ведута: Замечание по таблице. Тут показана не динамика стоимости, а динамика прироста стоимости. Неправильное название таблицы. Второе. Здесь говорится о среднем возрасте оборудования — как вы считали? Переоценку производственного оборудования сделать практически невозможно. Поэтому эти цифры вызывают вопрос.
Максим Козырев: В таблице показан именно рост стоимости, а не прирост. А это показатель как раз динамики стоимости. Прирост был бы, если из каждого из значений показателей в таблице вычесть единицу. А вот назван в таблице показатель как раз «Приростом стоимости» ошибочно. Исправим. Спасибо за то, что обратили внимание. Средний возраст — это статистика. Насчёт переоценки — я не понимаю, почему это невозможно.
Елена Ведута: Переоценить старые фонды в новых условиях воспроизводства невозможно. Далее, я хочу сделать Вам замечание как преподаватель. Из доклада следует, что вы соглашаетесь с негативными тенденциями развития нашей страны. Тогда вопрос: какую роль вы отводите экономической науке с точки зрения изменения этих негативных тенденций?
Максим Козырев: Согласен, что сложно переоценить стоимость старых фондов в новых условиях воспроизводства. Но сложно — не значит, что не возможно. Экономической науке я, к сожалению, отвожу очень небольшую роль. Сегодня она деградирует, и если возникнет осознание объективных тенденций, а не того, что хочется или не хочется, то есть шанс вызревания продуктивных исследовательских групп. Насколько эти шансы велики или нет, я не знаю, но мне хочется, чтобы эти шансы были велики.
Елена Ведута: Это ваше право не видеть исследовательские группы. Но какую роль вы всё-таки отводите экономической науке в изменении этих негативных тенденций?
Максим Козырев: Она не может ничего изменить, она может изучить те тенденции, которые есть.
Елена Ведута: Тогда это не наука. Это анализ.
Максим Козырев: Именно тогда это наука, поскольку наука изучает объективные закономерности.
Елена Ведута: Наука не просто что-то изучает, а изучает с целью совершенствования практики.
Максим Козырев: Этот марксистский тезис не подтвердился. Это желание хорошее, но чисто условное.
Елена Ведута: То есть вы отрицаете вообще экономическую науку?
Максим Козырев: Я не отрицаю экономическую науку, которая изучает объективные тенденции, но я отрицаю то, что кто-то может вносить изменения от имени науки.
Елена Ведута: Тогда ради чего мы изучаем?
Павел Лукша: Ради интереса.
Максим Козырев: Ради интереса, ради понимания, ради того, чтобы точнее действовать.
Борис Кагарлицкий: Наша дискуссия с Максимом имеет уже немалую историю. И мы снова подходим к тем же вопросам. Вы вспомнили 11-ый тезис «О Фейербахе». На мой взгляд, проблема лежит в другой плоскости, потому что можно провести анализ, прийти к пессимистическим выводам, и они будут правильными. Другое дело, если я буду предпринимать действия, которые будут направлены на преодоление тех негативных тенденций. Другой вопрос, смогу ли я это сделать.
Ещё с нашей первой дискуссии, когда вы говорили об объективном характере тенденций, с чем я согласен, Вы в своём выступлении представляете эти объективные тенденции как бессубъектные. Потом далее в презентации вы упоминаете субъекта, просто даёте несколько другое его описание. Вы говорили, что субъект — это те социальные силы, которые выражают эти объективные закономерности. Вспомним Маркса, Спинозу и других — осознанная необходимость. Да, субъект существует, но он не обладает полной свободой, а действует в русле тех объективных закономерностей.