Левая рука тьмы
Шрифт:
Этим вечером ко мне в комнату пришел посетитель, первый человек с тех пор, как я вернулся в Эренранг. Он был строен, с нежным цветом лица, застенчив и носил золотую цепь Предсказателей; он был один из Холостяков.
— Я друг того, кто дружил с вами, — начал он разговор с бесцеремонностью застенчивого человека. — Я пришел к вам с просьбой оказать ему помощь.
— Вы имеете в виду Фейкса?..
— Нет. Эстравена.
Я должен был сделать над собой усилие, чтобы справиться с выражением растерянности на лице. Помолчав несколько секунд, незнакомец сказал:
— Эстравена, Предателя. Вы, должно быть, помните его?
Растерянность уступила место гневу, и я почувствовал, как во мне стала вскипать волна того, что и я бы назвал шифтгреттором. Если бы я хотел вступить в игру, я должен был бы сказать нечто вроде «Смутно припоминаю. Расскажите мне что-нибудь о нем, напомните». Но играть мне не хотелось, и во мне вскипел вулканический кархидский темперамент. Позволив вырваться ему наружу, я резко сказал:
— Конечно, я его помню, еще бы!
— Но дружеских чувств он у вас не вызывает. — Его темные раскосые глаза в упор смотрели на меня со странным мягким выражением.
— Я бы упомянул также чувства, как благодарность и разочарование. Это он послал вас ко мне?
— Нет, он не посылал меня.
Я молчал, ожидая его дальнейших объяснений.
— Простите меня, — сказал он. — Я ошибся в своем предположении и признаю, что заслуживаю такого ответа.
Когда этот стройный юноша направился к дверям, я остановил его.
— Будьте любезны, я не знаю, ни кто вы, ни что вам надо. Я не отказываю вам, просто я пока ничего не понимаю. Вы должны признать, что я имею право на убедительные объяснения. Эстравен был изгнан за то, что поддерживал мою миссию здесь…
— И вы считаете, что за это находитесь в долгу перед ним?
— Ну, определенным образом. Хотя моя миссия, с которой я здесь, не предполагает личных долгов и клятв в верности.
— В таком случае, — с яростной убежденностью сказал незнакомец, — это аморальная миссия.
Его слова заставили меня задуматься. Он говорил, как Защитник Эйкумены, и я не знал, что ему ответить.
— Не думаю, что это так, — сказал я наконец. — Возможно, порок кроется в Посланнике. Но скажите мне, пожалуйста, что вы хотите от меня, что я должен сделать?
— У меня есть немного денег — долги, которые мне удалось собрать после несчастья, постигшего моего друга. Услышав, что вы собираетесь в Оргорейн, я хотел бы попросить вас передать ему эти деньги, если вам доведется встретить его. Как вы знаете, за это я могу подвергнуться наказанию. Может, мой поступок вообще не имеет смысла. Он может быть в Мишноре, на одной из их проклятых ферм, или вообще мертв. У меня нет возможности что-то узнать о нем. У меня нет друзей в Оргорейне, и здесь я никого не могу попросить об этом. Я подумал, что вы вне политики, что вы можете спокойно приезжать и возвращаться. Я не мог заставить себя не думать, что, возможно, вы ведете свою собственную политику. Простите мою глупость.
— Хорошо, я возьму для него деньги. Но если он мертв или же я не смогу разыскать его, кому мне их вернуть?
Он посмотрел на меня. Лицо его исказилось, и он всхлипнул, стараясь подавить рыдания. Большинство кархидцев плачут очень легко, стыдясь слез не больше, чем смеха.
— Благодарю вас, — сказал он. — Мое имя Форет. Я Обитатель Крепости Оргни.
— Вы принадлежите к клану Эстравена?
— Нет. Форет рем ир Осбот: я был его кеммерингом. Когда мы были знакомы с Эстравеном, у него не было кеммерингов, но этот молодой человек не вызывал у меня подозрений. Может, сам того не зная, он служил чьей-то цели, но он был совершенно откровенен. И он преподал мне урок: шифтгреттор может играть роль и на уровне этики, и что опытный игрок всегда выигрывает. Он загнал меня в угол всего двумя ходами — у него были с собой деньги, и он вручил их мне, солидную сумму в кредитных билетах Кархидского Королевского Купечества, наличие которых ничем мне не угрожало и, с другой стороны, ничто не мешало мне потратить их.
— Если вы увидите его… — он запнулся.
— Что-нибудь передать ему?
— Нет. Только, если бы я знал…
— Если я найду его, то постараюсь передать вам известия о нем.
— Спасибо, — сказал он, протягивая мне обе руки, жест дружбы в Кархиде, который не так легко заслужить. — Я желаю удачи вашей миссии, мистер Ай. Я знаю, что он… что Эстравен верил: вы пришли сюда с добром. Он очень сильно верил в это.
Для этого человека не существовало ничего в мире, кроме Эстравена. Он был одним из тех, над которыми висело проклятие единственной любви.
— Хотите ли вы что-нибудь передать ему? — снова спросил я.
— Скажите ему, что с детьми все в порядке, — сказал он и, помедлив, тихо сказал. — Нусут, неважно.
И с этими словами он расстался со мной.
Через два дня я покинул Эренранг, направившись пешком по той дороге, что вела на северо-запад. Мое разрешение на посещение Оргорейна пришло гораздо скорее, чем обещали клерки и чиновники в посольстве Орготы, да я и сам не ждал его так скоро. Когда я зашел к ним поинтересоваться моими документами, они встретили меня с ядовитой почтительностью, давая понять, что неохотно подчиняются той власти, которая заставила их ради меня отложить в сторону все протокольные тонкости и прочие дела. Поскольку специальных правил, регулирующих отъезд из Кархида, не существовало, я просто покинул его. Стояло лето, и я увидел всю прелесть просторов Кархида, когда идешь по нему пешком. И дороги, и гостиницы были приспособлены для нужд пеших путников и транспорта, и когда бы ты ни пришел в ждущую тебя гостиницу, ты мог быть уверен, что тебя ждет гостеприимный прием. Сельский люд прилегающих к столице Доменов, селяне, фермеры и властители всех Доменов давали путнику кров и пищу, которыми три дня он мог пользоваться по закону, но фактически и гораздо дольше; и, что было приятнее всего, каждый раз тебя встречали без стеснения и привечали так, словно давно ждали твоего появления.
Я неторопливо пересекал сочные зеленые пространства, простирающиеся между реками Сесс и Эй, наслаждаясь неторопливо бегущим временем; пару раз я располагался на ночевку в полях, где сейчас шла уборка урожая, на которой были заняты все без исключения, вся техника, торопящаяся подобрать все до последнего зерна, прежде чем ухудшится погода. Эта неделя моего путешествия запомнилась мне золотом созревающего урожая и мягкостью погоды; вечерами, готовясь ко сну, я заходил или в темный фермерский дом, или в освещенный пламенем камина Дом Очага, и, прогуливаясь перед сном, заходил в сухие стебли скошенных полей и смотрел на звезды, сияющие подобно огням больших городов, что виднеются сквозь сумрак приближающихся осенних дней.
В сущности, мне не очень хотелось покидать этот край, который, хотя и проявил такое равнодушие к Посланцу, был добр просто к страннику. Я страшился, что мне придется начинать все сначала, повторяя раз за разом мои рассказы на новом языке для новых слушателей, что, возможно, снова принесет мне неудачу. Я двигался больше на север, чем на запад, движимый любопытством самому увидеть Долину Синотт, средоточие конфликта между Кархидом и Оргорейном. Хотя дни стояли по-прежнему ясные, начинало становиться холоднее, и я повернул на запад, не дойдя до Сассинота, припомнив к тому же, что вдоль границы ныне поставлены заграждения и что на этом направлении мне не удастся столь легко покинуть Кархид. На западе границей была Эй, река неширокая, но стремительная, поскольку она вырывалась из-под ледников, как и все реки Великого Континента. Мне пришлось проделать лишних пару миль к югу, чтобы найти мост, соединяющий две небольшие деревушки, Пассерер со стороны Кархида и Сьювенсин с орготской стороны, которые сонно смотрели друг на друга по обеим сторонам шумной Эй.