Левая рука тьмы
Шрифт:
ДЕНЬ ХАРХАХАД МЕСЯЦА ТХАНЕРНА. Мы вышли на Гобрин. Двадцать третий день нашего пути. Мы на Льду Гобрина. С самого утра, проснувшись, мы увидели в нескольких сотнях ярдов от последнего лагеря тропинку, которая вела прямо на Льды — широкий, засыпанный шлаком путь среди гальки и обломков льда, петлявший среди ледяных утесов. Мы двинулись наверх столь же спокойно, словно прогуливались по Набережной Сесс. И вот мы на Льду. Теперь мы можем повернуть на восток, в сторону дома.
На меня подействовал неподдельный восторг Ая, когда нам это удалось. Хотя тут наверху надо спокойно оценить наше непростое положение. Мы на краю
В течение дня, поворачиваясь, мы видели дым от извержения Драмнера, который висит над нами, бросая на поверхность Льда серо-коричневую тень. Сильный низовой ветер дул с северо-востока, очищая воздух высокогорья от вони сточных канав земли, которой мы дышали столько дней, прижимая тянущийся за нами темный дым к леднику, к холмам, к каменистым долинам, ко всей остальной земле. Тут нет ничего, говорит Лед, кроме Льда. Но молодой вулкан к северу от нас считает, что и он может сказать свое слово.
Снега нет, хотя небо высоко над головой затянуто облаками. В сумерках на плато — минус четыре градуса. Под ногами мешанина из фирна, молодого льда, старого льда. Новый лед подкидывает нам сюрпризы своими скользкими синеватыми обломками, которые нельзя рассмотреть из-за белого сияния. Оба мы изрядно вымотались. Я проскользил пятнадцать футов на животе по скользкому откосу. Ай, запряженный в постромки, так и согнулся от смеха. Извинившись, он объяснил, что считал себя единственным человеком на Геттене, который скользит по льду.
Сегодня тринадцать миль, но если мы будем стараться сохранить такую скорость движения среди этих торосов и открывающихся перед нами трещин, скоро совершенно выбьемся из сил, и нас постигнет куда большая неприятность, чем скольжение на животе.
Восковая расплывающаяся луна висит низко над головой, она мрачна, как засохшая кровь, ее окружает огромное коричневатое искрящееся гало.
ДЕНЬ ДЖИУРНИ МЕСЯЦА ТХАНЕРНА. Пошел снег, поднялся ветер, и температура падает. Сегодня опять тринадцать миль, которые довели пройденное нами расстояние, когда мы остановились разбить лагерь, до 254 миль. В среднем мы делаем десять с половиной миль в день. 75 или 100 таких миль не дали нам преимущества. Мы не ближе к Кархиду, чем были в начале пути. Но попав сюда, мы обрели, как мне кажется, лучшие шансы.
После того как, выбравшись сюда, мы ушли из-под сени вулканов, мы заняты не только трудами и заботами и снова стали беседовать в палатке после еды. Поскольку я в кеммере, мне стало легче выносить присутствие Ая, но все равно это нелегко в двухместной палатке. Беда в том, что он, по своему странному обыкновению, тоже находится в кеммере; он всегда в кеммере. Должно быть, это странное низкопробное удовольствие, когда за все дни года ты так и не познаешь радости выбора, который дает секс, но так оно и есть, и это досталось мне. Сегодня вечером было почти невозможно скрывать то физическое напряжение, которое для меня связано с его присутствием, и я слишком устал, чтобы то впадать в забытье, то иным образом как-то держать себя в руках. Наконец он спросил, может ли он чем-нибудь помочь мне. Не без смущения я объяснил ему свое затруднительное состояние. Я боялся, что он поднимет меня на смех. Ведь он теперь не более странен и представляет собой не большее сексуальное отклонение, чем я сам; здесь, во Льдах, каждый из нас одинок и предоставлен сам себе, я отрезан от своего общества и от подобных мне, от их норм и правил, как и он. Здесь вокруг нет других геттениан, которым можно объяснить свое состояние и получить от них поддержку. В конце концов мы совершенно равны, равны в своем одиночестве. Конечно, он не стал смеяться. Он стал говорить с такой мягкостью, которой я раньше не знал в нем. И немного погодя, он тоже стал говорить о нашей отрезанности от мира, об одиночестве.
— Ваша раса совершенно одинока в мире. Среди млекопитающих существ такого не встречается. Не существует амбисексуальных существ. Эта особенность должна окрашивать и ваш образ мышления. Вы уникальны. Я не имею в виду научное мышление — хотя вы выдающиеся мастера создавать гипотезы, — объясняющее тот экстраординарный факт, что вас создало такими развитие эволюционного процесса, образовав непроходимую пропасть между нами и низшими животными. Но с философской точки зрения, с эмоциональной — ощущение такого одиночества, такой враждебности окружающего мира неминуемо должно было повлиять на ваше мировоззрение.
— Иомешта считает, что уникальность человека говорит о его божественности.
— Властители Земли, да, я слышал… Другие культы на других планетах приходят к тому же. Они стремятся привнести в себя агрессивность, динамичность, ломающую все экологические законы. Определенным образом тому примером Оргорейн. Что говорит Хандарра?
— Видите ли, в Хандарре… в ней нет ни теорий, ни догм… Может быть, их меньше заботит пропасть между людьми и животными, ибо они больше заняты их сходством, связями того целого, для которого все живое есть лишь его часть. — Весь день у меня в голове крутилось Уложение Тормера, и я произнес эти слова:
Свет — всего лишь левая рука тьмы,А тьма — всего лишь правая рука света.Два — это один, жизнь и смерть, лежащиеРядом, как любовники в кеммере,Как руки, что сплелись вместе,Как завершение пути и как его начало.Голос мой дрогнул, когда я произносил эти строчки, потому что я вспомнил, как читал их в письме, написанном мне братом перед смертью.
Ай задумался и, помолчав некоторое время, сказал:
— Вы и сами по себе, и вы неразделимы. Может быть, вы столь же преданы цельности, как мы дуализму.
— И мы дуалисты. Дуализм — это сущность, не так ли. Пока есть я сам по себе, есть и другой.
— Я и Ты, — сказал он. — Да, так есть, и это гораздо больше секса…
— Скажите мне, чем другой пол у вас отличается от вас?
Он удивленно посмотрел на меня, и, в сущности, вопрос мой удивил и меня самого; кеммер делает человека непосредственным и откровенным. Но оба мы были застенчивы.
— Я никогда не думал об этом, — сказал он. — Вам никогда не приходилось видеть женщин. — Он употребил слово земного происхождения, которое я знал.