Левиафан
Шрифт:
— В Зимний? — взглянул на гостя Морев.
— Нет, в Гатчину, — бесцветным голосом ответил тот, глядя пустыми глазами куда-то в потолок.
— Ну что же, мы готовы, — сказал Морев, и они с Сокуровым встали из-за стола.
— Удачи вам господа, — пожал им на прощанье руки Грейг. — Надеюсь, к вечеру мы увидимся.
Немного спустя, в сопровождении офицера, который, как выяснилось, был одним из адъютантов Павла, Морев с Сокуровым поднялись на борт стоявшей у причала императорской яхты и она отошла от стенки. В столице вся группа пересела в ждавшую их на набережной карету и та, с несколькими конногвардейцами
— Да, давненько мы здесь не были, — сказал Сокуров, с интересом разглядывая из окна помпезные особняки и праздно гуляющую публику. — А что, господин полковник, далеко ли до Гатчины? — поинтересовался он у неподвижно сидящего напротив адъютанта.
— Двадцать верст, — холодно ответил тот. — Через пару часов будем на месте.
К Гатчине подъехали во второй половине дня. На въезде в город, у полосатой будки со шлагбаумом, сопровождавший предъявил караулу пропуск, и карета загремела по булыжной мостовой. Миновав ее центр с роскошным парковым ансамблем, карета въехала на живописный, расположенный над озером холм и остановилась перед императорским дворцом. Построенный несколько лет назад по проекту итальянского зодчего Ринальди, он походил на средневековый замок и производил мрачное впечатление. На площади перед дворцом, под барабанный бой и пронзительные звуки флейты, маршировала рота солдат в прусских мундирах и слышались лающие команды на немецком языке.
— Император любит наблюдать за военными экзерцициями, — перехватив взгляд Морева, ухмыльнулся адъютант. — Прошу вас, господа. — И первым вышел из предупредительно распахнутой форейтором кареты.
Павел принял офицеров сидя в кресле в обширном, отделанном дубовыми панелями кабинете, который больше походил на оружейный арсенал, и с минуту пристально рассматривал их.
— Итак, вы вернулись, — вместо приветствия сказал он. — Что имеете сообщить?
Морев коротко доложил о походе на Аляску и его результатах. При упоминании о золоте император оживился.
— И сколько же его на корабле? — поинтересовался он, подавшись вперед.
Услышанное явно обрадовало Павла, и на его лице появилось что-то вроде улыбки.
— Ну что же, это весьма кстати, господа, — сказал император и указал гостям на стоящие напротив стулья. — Я как раз сейчас занимаюсь реформой армии, а казна практически пуста. Поцарствовала матушка со своей сворой, — сжал он тонкие губы.
Офицеры переглянулись и промолчали.
— Я хочу, чтобы вы сегодня остались у меня, — чуть помедлив, продолжил Павел. — Через час парад. Я покажу вам выправку своих гатчинцев, — кивнул он в сторону окна, за которым продолжал греметь барабан и визжала флейта.
— Да, но мы хотели… — попытался возразить Морев.
— Меня не интересует, чего вы хотели, — оборвал его император. — Через час парад, — и позвонил в серебряный колокольчик.
На пороге возник невозмутимый адъютант.
— Определите господ офицеров, — бросил ему Павел. — До утра они мои гости…
Примерно в это же время в Тайной канцелярии у Шешковского сидел Березин.
Как только Морев с Сокуровым в сопровождении адъютанта убыли в Гатчину, о чем ему стало известно от Круглова, особист под благовидным предлогом сошел на берег и сел на отходящий в столицу паровой катер.
Будучи по природе авантюристом, с восшествием на престол Павла, он решил сделать карьеру и занять достойное место в числе его приближенных. А для этого имелись веские основания. Зная из истории о плачевной участи нового самодержца и получив из своих источников сведения о нежелании Морева предупредить его об этом, Березин решил все сделать сам.
В том, что Павел ему поверит, контрразведчик не сомневался. У него имелся случайно прихваченный с собой в плавание учебник академика Соловьева по истории России, в котором указывалась дата убийства императора и фамилии заговорщиков. Кроме того, при дознании, которое император обязательно учинит, эти сведения можно выбить и из моряков «Левиафана». Их последующая судьба, как и судьба командира, Березина не интересовала. Шешковский встретил его настороженно, ибо с воцарением Павла положение «великого инквизитора», к которому благоволила покойная императрица, стало достаточно шатким. Однако то, что сообщил Березин, сразу же растопило лед отчужденности.
— Вот оно! — пронеслось в голове Шешковского. — Мое спасение.
Спустя полчаса, оговорив все нюансы и роль каждого в раскрытии «государственной измены», коллеги неслись в карете в сторону Гатчины…
После парада и скучного ужина с императором и несколькими его офицерами, Морев с Сокуровым были препровождены в отведенные им покои и улеглись спать. Утром Павел пожелал лично осмотреть «Левиафан» и познакомиться с командой.
— Неприятный все-таки он тип, — думал Морев, беспокойно ворочаясь в жаркой постели. — Очень неприятный.
Среди ночи его сон был прерван каким-то шумом за дверью, потом она распахнулась, и на пороге возникли несколько темных фигур.
— Собирайтесь, вы арестованы! — рявкнула одна из них.
Чуть позже, в сопровождении конной охраны, от дворца отъехали две кареты и направились в сторону Санкт-Петербурга…
Когда к вечеру вызванные в императорский дворец Морев с Сокуровым не вернулись на корабль, оставшийся за старшего Круглов не придал этому особого значения. Мало ли какие дела могли их задержать на берегу.
Однако когда они не появились и к утреннему подъему флага, старпом забеспокоился. К тому же исчез особист, накануне отпросившийся в город.
— Что-то здесь не так, — решил для себя Круглов и, вызвав к себе помощника, приказал тому усилить верхнюю вахту.
— Ты думаешь, что-то случилось? — вопросительно взглянул на приятеля Лобанов.
— Не исключаю, — нахмурился старпом. — Очень уж долго они задерживаются, да и эта лиса Березин как в воду канул. Не нравится мне все это.
— Да, действительно странно, — согласился помощник. — А я тут список подготовил для увольнения в город.
— Никаких увольнений, пока не вернутся наши.
— Хорошо, — пожал плечами Лобанов и покинул каюту.
Вскоре в рубке, рядом с верхним вахтенным, появился еще один.
А ближе к полудню, когда стоя на мостике, старпом принял решение отправиться к Грейгу, дабы выяснить, что случилось, от портовой стенки отвалил паровой баркас и задымил в сторону крейсера. На его палубе находились три десятка солдат и два незнакомых Круглову офицера, в непривычной для глаза форме.
Когда баркас подошел ближе и закачался у борта, старший из них потребовал, чтобы подали сходню.