Левиафан

Ковалев Валерий Николаевич

И все сидящие здесь тому свидетели, — гипнотически обвел Тенскватава глазами зал.

— Или не так? — понизил он голос до шепота.

— Так, великий пророк, именно так! — завопили вожди и воины, и вверху тонко зазвенел хрусталь люстр.

— Я рад, что все так думают, — величаво кивнул головой шаман. — И мы должны просить Морского Змея и его вождей вступить в Совет Лиги. На равных правах с нами.

— Твоими устами, вещает сам Маниту, брат, — встал со своего места Текумсе. — Мы просим тебя, Морской Змей! — обратился он к Мореву и приложил к груди руку.

— Просим! — дружно поднялись со своих мест все пятьдесят вождей Лиги, и их громогласно поддержали

соплеменники.

Растроганный адмирал тоже встал, и, дождавшись тишины, выступил с ответной речью. В ней он поблагодарил Совет за оказанное морякам доверие и обещал приложить все силы и знания для развития и процветания новой родины.

Его слова были встречены бурей оваций, обычно сдержанные индейцы не скрывали своих эмоций. Затем на заседании Совета была определена программа дальнейших действий.

Согласно ей, все военные отряды убывали к своим племенам, а те возвращались на исконные территории.

Города и поселения оставшихся европейцев переходили под власть Лиги, и на них распространялись все ее законы и обычаи.

Любые заокеанские гости могли ступать на землю Америки только с согласия Совета вождей.

К слову, в ходе последней кампании перед Моревым и его офицерами встала заманчивая перспектива основать новое государство.

Впервые, в ходе морской блокады побережья, ее озвучил Лобанов, заручившись поддержкой значительной части команды.

— Александр Иванович, — сказал он как-то вечером в кают-компании «Левиафана», где за вечерним чаем собрались практически все старшие офицеры. — А что будет дальше, после завершения кампании?

— В смысле? — вскинул на него глаза адмирал.

— Мы так и останемся здесь гостями?

— А ты что же, Михаил Иваныч, желаешь быть хозяином? — помешивая ложечкой чай в стакане, с интересом воззрился на помощника Сокуров.

— А почему нет, желаю, — белозубо улыбнулся тот. — И не только я.

— В таком случаю прошу всех высказаться. — Морев скрипнул креслом. — Я слушаю.

— Помощник абсолютно прав, — начал первым штурман. — Вы посмотрите, что получается. На сегодняшний день, благодаря нам в мире сложилось совсем иное соотношение сил. Все европейские противники России разгромлены, и она укрепилась на Балканах. В том, что индейцы с нашей помощью сбросят американцев в море, сомнений нет. Таким образом, налицо стратегический успех и возможность направить историю по новому пути.

— И какому же? — поинтересовался Морев.

— Русскому, — энергично кивнул головой штурман.

— Каким образом?

— Мы создадим здесь новое государство — Русскую Америку, — блестя глазами, продолжил командир БЧ-3 Пыльников.

— И установим новый миропорядок, — поддержал его Корунский. — При котором ни одна страна не сможет развязать войну против другой.

— Кто еще так думает? — обвел взглядом возбужденных офицеров Морев.

— Да практически все, — довольно прогудел Лобанов. — За исключением заместителя, старпома и доктора.

— Ну что же, послушаем их, прошу, Башир Нухович.

Сидевший до этого молча Сокуров нахмурился.

— Все, что я здесь услышал, утопия, — заявил он. — Один такой уже пытался установить миропорядок. И все знают, чем это кончилось.

— Ну, вы и сравнили, — обиделся Лобанов. — Мы что, фашисты?

— Я этого не говорил, — продолжил заместитель. — Дело в том, что любое государство есть машина подавления. Правящим классом всех остальных. Это аксиома. У североамериканских индейцев его никогда не было. Они свободны и живут по законам предков. А поэтому для них такая форма общественного устройства неприемлема. Более того, созданная в период борьбы с европейцами Лига племен в настоящее время обладает всей полнотой власти и может решать любые вопросы, относящиеся к компетенции государства. Наша же задача — дать индейскому народу необходимые знания и передовые технологии, обеспечить его единение с Россией и не допускать в мире новых войн. У меня пока все, Александр Иванович.

После Сокурова с этой же позицией выступили Круглов и Алубин, и в кают-компании разгорелись бурные дебаты.

Все это время Морев внимательно слушал, а затем пальцем поманил к себе вестового и что-то шепнул тому на ухо.

Моряк тут же вышел, а спустя несколько минут вернулся и передал адмиралу небольшую, в кожаной обложке книгу.

— Попрошу тишины, — встав, сказал Морев, и гул голосов стих.

— Я хочу, чтобы все это послушали, — обвел он взглядом офицеров и раскрыл ее.

На горах Большой Равнины, На вершине Красных Камней, Там стоял Владыка Жизни, Гитчи Манито могучий, И с вершины Красных Камней, Созывал к себе народы, Созывал людей отвсюду. —

хорошо поставленным голосом продекламировал первые строки адмирал и многие недоуменно переглянулись.

От следов его струилась, Трепетала в блеске утра, Речка, в пропасти срываясь, Ишкудой, огнем, сверкая. И перстом владыка Жизни, Начертал ей по долине, Путь излучистый, сказавши: «Вот твой путь отныне будет!» —

с чувством продолжил он, и внимание аудитории обострилось.

От утеса взявши камень, Он слепил из камня трубку, И на ней фигуры сделал. Над рекою, у прибрежья, На чубук тростинку вырвал, Всю в зеленых, длинных листьях; Трубку он набил корою, Красной ивовой корою, И дохнул на лес соседний. От дыханья ветви шумно, Закачались и, столкнувшись, Ярким пламенем зажглися; И, на горных высях стоя, Закурил Владыка Жизни Трубку Мира, созывая Все народы к совещанью. Дым струился тихо, тихо, В блеске солнечного утра: Прежде — темною полоской, После — гуще, синим паром, Забелел в лугах клубами, Как зимой вершины леса, Плыл все выше, выше, выше, — Наконец коснулся неба, И волнами в сводах неба, Раскатился над землею.