Левые психопаты. От якобинцев до движения «Оккупай»
Шрифт:
В 1969 году на «военном совете» в городе Флинт, Мичиган, Дорн похвалила убийства, совершенные «Семьей» Чарльза Мэнсона, поддерживая это преступление как революционный акт. В честь этого Дорн ввела трехпалое приветствие «Уэзерменов», названное «приветствием вилки», что символизировало вилку, которую использовали для того, чтобы вспороть живот беременной актрисе Шэрон Тэйт. Дорн шутливо назвала эти восемь жертв «Восьмеркой
Том Хайден пишет:
«Многие люди, включая несколько подпольных газет, впали в иллюзию, будто Мэнсон был преследуемым и недооцененным хиппи. Джерри Рубин был одним из них. Он и Фил Окс пошли проведать Мэнсона в тюрьме. Мэнсон сказал им, что хотел бы вести себя на своем предстоящем процессе столь же вызывающе и дерзко как «Чикагская семерка». Джерри был очарован».
Хайден заявляет, что Рубин (к тому времени биржевой маклер на Уоллстрит), сказал ему, что
«в моем уме я хотел верить, что обвинения против Мэнсона были подставой ФБР. Я настолько романтизировал поведение преступника, что искал любое возможное объяснение, чтобы найти в преступнике что-то хорошее. Если общество сделало Мэнсона безумным, то я думал, что это общество было виновато в преступлениях Мэнсона, не Мэнсон. И такая позиция была частью безумия того времени».
Юрист и писатель Винсент Бульози, биограф Мэнсона, пишет, что Рубин воскликнул: «Я влюбился в Чарли Мэнсона в первый раз, когда я увидел его лицо херувима и сверкающие глаза на телевидении. Его слова и храбрость вдохновляли нас».
Что касается Дорн, то Хайден пишет:
«Гораздо более невероятной была позиция Бернадин Дорн, которая назвала поступок Мэнсона «классным». На последнем митинге «Уэзерменов», прежде чем они ушли в подполье, Бернадин стояла на сцене в мини-юбке и высоких кожаных ботинках, поднимая руку в воздух, ее пальцы делали знак вилки Мэнсона, символ жестокости, которую «Уэзермены» решили причинить буржуазному обществу. «Уэзермены» пришли к заключению, что белые младенцы были «свиньями»…»
Сэйл пишет об этом периоде:
«Анализ «Уэзерменов» пришел к выводу, что белые были практически бесполезны в продолжающемся всемирном противостоянии, и за исключением нескольких храбрых уличных бойцов вроде «Уэзерменов», все они были развращенными, продажными тиранами. Потому, логически, смерть белого ребенка — положительное революционное действие, и действительно, когда «Уэзермены» проводили абстрактные дебаты на «военном совете» [во Флинте в 1969 году] о том, правильно ли убийство белых младенцев, один «Уэзермен» вдруг крикнул аудитории: «Все белые младенцы — свиньи». Отсюда оставался только один шаг к восторженной речи Дорн о банде Чарльза Мэнсона…»
Другие изначальные влиятельные лица в среде Новых левых почитали Мэнсона как современного Христа, коим он действительно считал себя. «Дитя вторника», «оккультная и подпольная» газета, основанная Джерри Эпплбаумом, Алексом Апостолидесом, и другими левыми авторами, которые продолжили создавать «Свободную прессу Лос-Анджелеса», во время процесса над Мэнсоном поместила на первую страницу распятого Мэнсона. В другом номере была фотография Мэнсона с подписью «человек года».
Возможно, столь же странной, как восприятие Мэнсона и его приспешников в качестве революционных героев, была поддержка «Уэзерменами» пятилетнего
«Итак, а) «Уэзермены» призывали подражать смертельно дефективному ребенку. И б) особенно в выборе смертельно дефективного ребенка чикано, и представлении его как примера для подражания в их «революционной борьбе», в том, что они назвали «брюхом зверя», они показали полную глубину расизма, который лежал в основе их фальшивой борьбы против «привилегий белой кожи».
Похоже, что мальчишка просто хотел разломать кусок бетона, положив его на рельсы. Однако для «Уэзерменов» это было столь же героическим революционным действием, как убийство вилкой Шэрон Тэйт. Невразумительная выходка ребенка, произошедшая двадцатью годами раньше, воззвала к менталитету «Уэзерменов». Фотография ребенка, опубликованная в журнале «Лайф» в 1947 году, была переиздана на обложке «Заметок Новых левых» под заголовком: «Принесите домой войну!».
Билл Айерс в автобиографии пишет о том, как «Терри» начал раскрутку маленького Мариона как революционной иконы. «Терри» держал фотографию Мариона, полученную «горячей с кабеля Ассошиэйтед Пресс», где тот держал «кусок скалы, использованного, чтобы пустить под откос грузовой поезд в Италии». У Айерса тут, похоже, какие-то галлюцинации, поскольку снимок был сделан в 1947 году и не мог быть «горячим с кабеля Ассошиэйтед Пресс», да и кусок скалы при этом не использовался. Мальчик был из Калифорнии, не из Италии, и поезд перевозил пассажиров, а не грузы. Однако, так как Айерс нынче профессор, пристроенный в академическом мире, не стоит ждать от него точности исследования. Возможно, Айерс пытается здесь смягчить инфантильную реакцию «Уэзерменов» на событие, в результате которого было ранено пять человек, включая инженера, хотя Айерс заявляет, что не было «никаких ранений, но грузу и подвижному составу был нанесен большой ущерб». Следовательно, сценарий инцидента с Дельгадо в 1947 году был полностью повторно выдуман Айерсом, как это было у SDS. Помимо этого, Айерс вспоминает, что Терри «кричал с ликованием… Терри дважды громко прочитал заголовок с воплями смеха». Айерс вспоминает о широком использовании этого мальчика как символа «Уэзерменов»:
«Марион Дельгадо стал нашим революционным антигероем и талисманом, его лицо появилось на футболках, пуговицах, и в дальних углах наших листовок и газет, опознаваемое только для знающих. Звоня по телефону друг другу, мы раз за разом стали идентифицировать себя как «Марион Дельгадо»… Марион Дельгадо был всюду, живи как он!»
Во время Чикагского бунта в октябре 1969 года, организованного «Уэзерменами», Джефф Джонс, один из основателей организации, упомянул пример Мариона Дельгадо перед толпой, и толпа из нескольких сотен людей взбесилась в так называемые «Дни гнева», разбивая витрины и громя автомобили.
Джаред Израэль упоминал о менталитете «Уэзерменов», направленном на убийство белых:
««Уэзермены» рассматривали белых американских рабочих как проблему. «Уэзермены» скрывали свою идеологию презрения за риторикой о том, что они, не обращая внимания на иронию, называли «привилегией белой кожи». Я говорю «не обращая внимания на иронию», потому что «Уэзермены» и их союзники в непропорционально большом количестве были выходцами из среды высших классов. В любом случае, безотносительно их происхождения, их идеология была модной адаптацией презрения к якобы «грубым» рабочим, которых они присоединили к себе во время своих бунтов. Они были настоящими снобами. Самоисследование? Пожалуйста. Снисходительность к себе и самовосхваление были их лозунгами, как они это продемонстрировали».