Лейб-хирург
Шрифт:
И мы пошли. Заглянули в спальню, кабинет, библиотеку, столовую, кухню, комнаты для прислуги, посетили дровяной и каретный сараи. Последний был пуст — зачем держать выезд, если нет хозяина? Роскошью дом не поражал, но это по местным меркам. В моем мире этот особняк посчитали бы дворцом. Паркетные полы, дубовые панели в коридорах, в кабинете и в библиотеке, штофные обои в остальных комнатах. Мебель сделана по индивидуальному заказу. Сколько стоил бы такой особняк в моем мире, лучше не думать. Меня б за него убили. Центр столицы, до Кремля рукой подать! Как сообщил Горецкий, дом принадлежал придворному генералу, который скончался, не оставив наследников. Выморочное имущество перешло в казну, откуда его и пожаловали попаданцу. И вот зачем такая громадина одному? Да и содержать дорого, жалованья не хватит.
— Не беспокойтесь, Валериан Витольдович! — улыбнулся Горецкий когда я поделился сомнениями. — Лейб-хирургу помимо жалованья полагаются квартирные и прочие выплаты. Государыня знает, что вы не богаты и отдала соответствующее распоряжение министру двора. Я отвезу вас к казначею, который выдаст потребную сумму. Денег хватит. Если, конечно, не тратить их на певичек или актрис.
Он лукаво посмотрел на меня.
— Окститесь, Афанасий Петрович! — отмахнулся я. — Какие певички? Да меня за них закопают!
— Ее императорское высочество не простит, — согласился Горецкий.
Знает? А чему удивляться? Об отношениях цесаревны и новоиспеченного лейб-хирурга не знают разве что крысы в подвалах Кремля. Хотя и за них не поручусь.
— Неплохо бы перекусить, — заметил Горецкий. — Я проголодался. А вы, Валериан Витольдович?
— Слона бы съел! Есть тут неподалеку приличный ресторан?
— Найдем, — заверил Горецкий.
— Я угощаю.
— Позвольте вам этого не позволить. Плачу я. Считаю своим долгом.
— Вы мне ничего не должны.
— Ошибаетесь. За излечение ее императорского высочества пожалован в тайные советники [10] и поместьем в курских землях. Если б не вы, меня бы ждала отставка и забвение. Понимаете?
Я кивнул. Сурово тут у них.
— Долги я привык платить. Обед — мелочь. Вы можете рассчитывать на меня и в других, более важных делах.
Похоже на предложение дружбы. Хотя почему бы и нет? Горецкий, похоже, нормальный человек, добро помнит. Понятно, что со мной ему дружить выгодно. Представители императорской фамилии тоже болеют, хороший врач пригодится. А если учесть, что новоиспеченный лейб-хирург может стать женихом Ольги…
10
Чин, равный генерал-лейтенанту по Табели о рангах.
— И вы на меня рассчитывайте, Афанасий Петрович!
— Благодарю! — он горячо пожал мне руку. — А сейчас — в ресторан?..
Я ожидал, что меня отвезут в «Яр» или «Славянский базар» — почему-то запомнились эти названия, но автомобиль остановился у здания, над входом в который красовалась вывеска «Селект». Странное название.
В гардеробе мы сдали шинели и шапки и прошли в зал ресторана. Горецкий выбрал столик в углу под пальмой в кадке. Любят здесь эти лопухи! Подлетевший официант подал нам кожаные папки с меню. Я раскрыл свою. Так, текст написан от руки красивым, каллиграфическим почерком и растиражирован на гектографе. Есть здесь такой множительный аппарат, в котором термобарабан с порошком заменяет желеобразная масса. На нее кладут написанный специальными чернилами оригинал, а затем по получившейся матрице откатывают копии. Называется это чудо техники по фамилии изобретателя Шапиро «шапирограф». Довольно компактный аппарат, между прочим, по размеру сопоставим с настольными ксероксами.
Чем нас будут кормить? «Консоме Принтаниер» (куриный суп с говяжьими фрикадельками и зеленью), «кокиль из судака» — это рыба, запеченная в форме раковины, «телячьи ножки в соусе тартар», «котлета дэ воляй по Киевски», «турнедо а-ля Крутон» (обжаренные говяжьи медальоны с гренками), «ноазет картофельный во фритюре»… А вот и салат оливье. К слову, дорогой — 60 копеек, консоме стоит вдвое дешевле. Ну, так не из вареной колбасы и консервированного горошка собран…
— Что выбрали, Валериан Витольдович? — поинтересовался Горецкий.
— Не знаю, Афанасий Петрович, не разбираюсь я в московской кухне. Случая не было — в первый раз в местном ресторане.
— Тогда позвольте мне. Консоме, турнедо, ноазет. Из напитков — римский пунш. Он на основе рома, который вы любите, насколько помню. Или хотите водки?
Я покрутил головой.
— На десерт закажем мороженое с гренадином.
Я кивнул. Горецкий продиктовал заказ застывшему у стола официанту, и тот умчался. Я еще раз пробежал взглядом по меню и отложил его в сторону. Вздохнул.
— Что загрустили? — поинтересовался Горецкий.
— Коллег по медсанбату вспомнил. Их так не накормят.
— Вы это заслужили, Валериан Витольдович! — Горецкий положил ладонь на мою руку. — И чин, и дом, и вкусные блюда. По заслугам и честь! Я прав?
Прав-то он прав, но на душе все равно погано…
— Разрешите, сэр?
— Приходите, Джеймс, присаживайтесь! Виски, сигару?
— Позвольте сначала доложить?
— Слушаю.
— У наследницы российского престола, похоже, появился жених.
— О чем вы? Она смертельно больна!
— Похоже, уже нет.
— Но вы сами уверяли меня, что белокровие неизлечимо. Или с диагнозом ошиблись?
— Нет, сэр. Его подтвердил консилиум из лучших врачей России. Сомневаться в их заключении не приходится. Я говорил по этому поводу с нашими светилами в Лондоне. Они в один голос заверили: никто в мире не сможет излечить белокровие. Но русским это как-то удалось.
— Сведения достоверные?
— Получены от агента в Кремлевском дворце. Он работает на нас не один год, и до сих пор не подводил. Я проверил его сообщение по другим источникам. Перемену в облике наследницы заметили после поездки в Минск осенью прошлого года. Она посвежела лицом, перестала недомогать, вернулась к обычному распорядку дня. Изменилось и настроение. Наследница стала шутить, петь в компании фрейлин. Смертельно больные люди так себя не ведут.
— Кто излечил ее?
— Я могу только предполагать. В декабре прошлого года лейб-медик Горецкий был повышен в чине и получил в подарок поместье. Мария III ими не разбрасывается. Непонятная щедрость.
— Горецкий излечил белокровие? Сумел то, что не по силам нашим светилам?
— Сомневаюсь, что он. Я располагаю сведениями о Горецком. Неплохой врач, но ничего выдающегося, более придворный, чем медик. Полагаю, что он нашел специалиста.
— И кто это?
— Точных сведений нет, но есть основание полагать, что он и есть будущий жених наследницы.