Лейб-хирург
Шрифт:
— Не нужно, папа! Я не хочу замуж.
— Чем же станешь заниматься? Продолжишь ходить к гоям? Выносить за ними горшки?
— Я их не носила, Валериан обучал меня медицине. Мне она нравится, и я хочу учиться дальше. В Москве открыли курсы для женщин — готовят хирургических сестер и фельдшериц. По случаю военного времени программа ускоренная. Потому берут с полным курсом гимназии, а также с опытом работы в медицинском учреждении. У меня он есть. Нужную рекомендацию в госпитале дадут.
— Зачем это тебе, Лиза?
— Мне так хочется. К тому же Валериан говорил, что женщине хорошо иметь профессию.
— Этот гой сбил тебя с истинного пути!
— Послушай меня, папа! Времена меняются. Валериан говорил: человек может потерять все. Деньги, дом, семью и даже Отечество. Но если у него есть профессия, человек не пропадет. У него всегда будет кусок хлеба и крыша над головой.
— Этот гой мудр.
— Потому я его полюбила, — вздохнула Лиза.
— Скажи! — Поляков пристально посмотрел на дочь. — Ты хочешь в Москву, потому что там шляхтич?
— За кого ты меня принимаешь, папа?! — Лиза поджала губы. — Думаешь, буду бегать за ним? Караулить у Кремля? Я Полякова! Мои предки выбились из нищеты, им никто не помогал. У нас не было поместий и фамильных богатств — мы всего добились трудом. Пусть мы не дворяне, но нам есть чем гордиться!
«Умница! — подумал Поляков. — Моя дочь!»
— Хорошо, — сказал вслух, — поезжай. Жить будешь у Натана. Я напишу ему. Брат обрадуется племяннице. Он тебя любит.
— И я его. Дядя добрый, тетя Хая — тоже. Она обожает кормить, — Лиза засмеялась.
— Вот договорились! — кивнул Поляков. — Иди, собирай вещи. Матери я сам скажу. Поедешь не одна. Тебя будут сопровождать, пока не передадут на руки брату.
— Спасибо, папа! — Лиза чмокнула отца в щеку и выпорхнула за дверь.
Поляков проводил ее взглядом, затем встал и прошелся по кабинету. «Пусть едет, — решил после раздумий. — Не получится, вернется домой. Если выйдет, в семье Поляковых будет врач. Этот гой прав: времена меняются, и профессия дочке не помешает. К тому же это Москва. Много аристократов, чиновных людей и офицеров, а Лиза красавица. Глядишь, найдет доброго мужа. Не может не найти! Выбирать она умеет. Чуть не отбила жениха у цесаревны. Это ж надо! Кому рассказать — не поверят, — Поляков улыбнулся. — Наша кровь!»
Он вернулся за стол, и некоторое время читал приготовленные секретарем бумаги. Но работа не шла. Мысли крутились вокруг состоявшегося разговора. «Надеюсь, она не станет искать встречи со шляхтичем? — думал Поляков. — Обещать-то она обещала, но чувства к нему не прошли. Это может кончиться плохо. В Кремле не поймут».
Подумав, Поляков пришел к выводу, что опасается зря. Лиза не из тех, кто будет бегать за мужчиной, как собачка за хозяином. Она гордая. Это не исключает, правда, случайной встречи: жить-то будут в одном городе. Но Москва большая, а пути у курсистки и жениха цесаревны разные. Придя к этому выводу, Поляков успокоился. Он не представлял, насколько ошибается…
— Как это понимать, дочь? Мало того, что ты притащила любовника в Москву, так еще поселила его во дворце!
— Он мне не любовник, мама!
— А кто?
— Жених.
— Женихом его могу признать только я.
— Так признай.
— Никогда!
— Успокойся, мама! Давай поговорим, — Ольга указала на кресло. Мария подумала и присела. Дочь устроилась напротив. — Валериан упреждал, что ты будешь недовольна его появлением во дворце. Что не простишь ему разговора, который состоялся у вас в Минске. Ведь он вынудил тебя поступить вопреки твоему желанию. Монархи такого не терпят.
«А он не глуп», — подумала Мария.
— В ответ я сказала, что у меня умная мать.
— Спасибо! — съязвила Мария. — Польщена.
— Это правда. Давай разберемся. Почему тебе не нравится Валериан?
— Он наглый и беспардонный. Соблазнил мою дочь.
— Никого он не соблазнял. Это я поощряла его на сближение. Сама дала понять, что он мне не безразличен.
— Чем тебя зацепил этот рыжий хам?
— Умом и добротой, любовью и нежностью. А еще полным отсутствием подобострастия.
— Вот это верно. Наглости ему не занимать. Господи, дочка! Вокруг столько мужчин! Красивых, умных, из хороших семей. А ты выбрала обнищавшего шляхтича, из всех достоинств у которого только гонор.
— Ты не права, мама. Достоинств у Валериана много. Скажу больше: такой мужчина на Земле один.
— В тебе говорит чувство, — вздохнула Мария.
— Не совсем. Сейчас кое-что покажу, — Ольга встала, достала из шкафа папку и вернулась в кресло. Извлекла из папки листок и протянула его матери. — Читай!
— Что это? — спросила Мария, взяв бумагу. — Да еще на немецком.
— Могу перевести.
— Сама справлюсь.
Мария впилась глазами в текст. Через минуту удивленно положила листок на широкий подлокотник.
— Учился на философском факультете? Он же врач!
— Это не все, — Ольга протянула ей два листка. — Вот это прошение Довнар-Подляского о зачислении его вольноопределяющимся в полк. А это — его письмо ко мне. Читай, я разрешаю.
— Почерк отличается, — сказала Мария спустя минуту. — Это даже мне видно.
— Я показывала эти листки лучшему графологу, перед этим взяв с него клятву хранить тайну. Его заключение однозначно: писали два разных человека. Между ними нет ничего общего: ни в характере, ни в привычках. Между тем оба текста написаны одной рукой.
— И что это означает?
— В теле Довнар-Подляского живет другой человек.
— С каких пор ты увлекалась мистикой? — всплеснула руками императрица.
— Это не мистика, мама. Недоучившийся студент-философ вдруг превращается во врача. Причем гениального хирурга, умению которого удивляются маститые коллеги. Как можно, не имея медицинского образования, оперировать так, что к тебе ходят учиться? «Хирургический вестник» [5] публикует статьи Довнар-Подляского о неизвестных ранее операциях. Статьи сопровождают восторженные рецензии опытных врачей. Их немедленно перепечатывают иностранные издания. А ведь автору 24 года. Откуда у него такие познания? Почему вот это, — Ольга взяла прошение Довнар-Подляского, — писал один человек, а письмо мне — другой?
5
В реальной истории выходил в России с 1885 года. Позже был переименован в «Русский хирургический архив».