Лейла. Шанс за шанс
Шрифт:
Все. Клапан сорван, крыша улетела. Прощай родная, надеюсь, мы еще встретимся.
Раздавшееся шипение удивило даже меня, но я тут же поняла, что произвожу этот звук сама. Мужчины тоже обратили на это внимание и повернулись ко мне. А потому я остановилась и заговорила тихим, холодным и севшим от возмущения голосом:
– Вы старый, самовлюбленный, закостенелый и недалекий старикан! Вы судите людей, не желая знать ни причин, ни возражений, ни чужого мнения. Вы при помощи меня решили достичь какой-то своей цели – я это уже поняла. Однако спешу вас заверить, ваше неуместное давление, желание добиться всего и сразу, презрев мнение и возможности других людей, может привести только к обратному результату…
– Лейла! – воскликнул после моей тирады отец. – Ты что несешь? Как ты можешь так оскорблять профессора Тимурана?
Я перевела взгляд на отца и поняла, что он не на моей стороне, и боль обожгла душу от того, что отец впервые в жизни встал не на мою сторону и даже не пытался меня понять. Конечно, трезвой частью своего рассудка, которая как-то обособленно взирала на развернувшееся действо, я понимала, что поступаю некорректно, разговаривая так с человеком в разы старше меня, но ничего поделать с собой не могла и как маленький ребенок тыкать пальцем в обидчика и кричать «он, это он, это все он!» не собиралась.
– Отец, а разве этот человек меня не оскорбил? Не зная, а вернее, не желая знать причин, приведших к тому, что я не доделала домашнее задание, он обвиняет меня в нежелании учиться. Разве не зная и даже не представляя моих возможностей в кулинарии, он не обидел меня своими высказываниями? И разве не отвергает он с порога идеи, которые не лишены смысла для других людей и отвержены им самим лишь потому, что он не допускает даже мысли о том, что кто-то может желать развивать свою личность в разных направлениях?.. – Я умышленно говорила много и сложно, чтобы эти двое вспомнили, что я не обычный ребенок, что могу излагать свои мысли вполне по-взрослому и что относиться ко мне нужно соответственно. Лицо же профессора от возмущения то краснело, то бледнело, он даже попытался что-то сказать, однако я припечатала: – И еще, отец, вспомни, что у тебя жена на сносях, и ей нужно все больше помощи, и спроси у глубоко уважаемого профессора, сколько он мне дает заданий!
После чего развернулась и, не слушая окликов, пулей вылетела из дома. Слушать, что они мне могут сейчас сказать, не было никакого желания. К тому же я ребенок, мне пока можно. Вот такая вот извращенная логика: относитесь ко мне как к взрослой, но я могу вести себя как ребенок.
Бежать куда-то за пределы дома я, несмотря на то, что была в растрепанных чувствах, не решилась, а потому забралась на яблоню позади дома. Дело в том, что, как и предрекал отец, к нам в город месяц назад ввели военный контингент, а вместе с ним повалило огромное количество другого народа. Ведь всю эту ораву нужно кормить, обслуживать и, конечно, продавать им товары. К тому же началась большая стройка, и по округе тут же прокатился слух о том, что в нашем городке планируется строительство большого порта и крепости для возобновления торговых и дипломатических отношений с Тализией. И в город начал стекаться рабочий люд, те, кого привлекли перспективы, а также жулье всех мастей и просто молодежь, искавшая приключений. Кругом маячило столько подозрительных личностей, а я уже успела привыкнуть к спокойствию прежнего болота, что выбегать куда-либо в таком состоянии не пожелала.
Отец был прав и в том, что купил землю подешевле за пределами города. Уже сейчас было видно, что город останется в своих теперешних пределах совсем недолго, да и его торговые партнеры тоже предугадали этот момент и выкупили рядом по большому участку земли и уже строили новые, более представительные и богатые дома. Раньше ведь это и не особо было нужно – не перед кем было выпендриваться, так сказать, да и незачем. Сейчас же вопрос с домом повернулся уже другой стороной, ведь в город начнут прибывать другие купцы и знатные люди, с которыми нужно будет договариваться и наводить мосты, и если ты можешь продемонстрировать свой достаток и таким образом серьезность своих позиций, то это большой плюс. Вот и старались теперь господа местные купцы и мелкая знать – небогатая и, кроме как родословной, ничем похвастаться не могшая. Не считать же за серьезным состоянием небольшой доход, что приносили маленькие деревеньки, раскиданные в окрестностях города?!
Знать здесь наследовала титул от родителя или его дарил король, но непременным условием сохранить его было служение государству, чаще в военной сфере – здесь являлось большой честью служить своему отечеству. Большим плюсом и прибавкой к титулу в виде суффикса «нарам» было наличие своей земли, на которой работают люди, которые за это и платят подать. Эта земля передавалась только старшему сына, если были младшие, они отправлялись зарабатывать свой титул на государеву службу. За пренебрежение обязанностями перед государством титула лишали.
Так, думая обо всем подряд, постепенно я успокоилась и взглянула на вещи более трезво, без пелены бешенства на глазах. Н-да, рассорилась я с профессором знатно, да и с отцом нехорошо вышло… Он-то пришел поговорить насчет кофейни, а из-за этого Фомы неверующего все мои планы, похоже, пойдут прахом. Да и обучение… Как? Ну как теперь с ним заниматься? Нет, извиняться я не собиралась и ни от одного сказанного в запале слова не отказывалась, но как же обучение? За те три месяца, что он здесь находился, я узнала в десятки раз больше об окружающем мире, чем за два года, что прожила здесь с момента своего попаданчества.
За такими вот невеселыми думами я и не заметила, как предмет этих самых дум меня нашел и, немного потоптавшись внизу, окликнул:
– Лейла, слезай, нам нужно поговорить.
На это я лишь фыркнула, но, подумав, все же спустилась вниз. Профессор мотнул головой, приглашая прогуляться до ближайшей лавочки.
Некоторое время мы сидели молча.
– И как вы меня нашли? – буркнула, чтобы хоть что-то сказать.
– Кирим, – лаконично ответил профессор.
Старый Кирим жил в семье отца со времен появления на свет деда Лейлы, то есть теперь моего деда, и был отправлен вместе с моим отцом то ли в совместную ссылку, то ли чтобы приглядывать за нерадивым отпрыском, который пошел против воли семьи.
Вновь восстановилась тишина. Признаться, я даже не представляла, как сложится наш разговор. Да что там разговор! Я не представляла, как его можно вообще начать! Но профессор меня удивил. Заметно преодолевая собственное нежелание говорить, он произнес:
– Лейла, признаю, в чем-то я действительно был не прав.
От удивления у меня глаза на лоб полезли. Чтобы профессор да пришел извиняться?! Ничего подобного я даже представить себе не могла! Я видела, как тяжело дались ему эти слова, а потому, немного опомнившись, тоже решила сделать шаг навстречу:
– Ну и я признаю, что вы отнюдь не недалекий человек.
Старик пристально на меня взглянул, немного пожевал губам и спросил:
– Значит, от того, что я самовлюбленный и закостенелый, ты не отказываешься?
Я тоже пристально на него посмотрела и решила ответить честно:
– Дело в том, профессор-аха, что в своей недалекости вы меня уже разубедили, так как умеющий признавать свои ошибки человек явно не соответствует такому нелестному эпитету.
Старик на это усмехнулся и, прищурив глаза, выдал: