Лэйси из Ливерпуля

Ли Маурин

Другая девушка! Нетвердо ступая, он выбрался наружу и зашагал туда, откуда доносилась музыка, чтобы поискать эту другую девушку. Быстро темнело. В некоторых автомобилях горел свет, и он слышал стук тарелок. От запаха пищи его затошнило, хотя, насколько Кормак помнил, он ничего не ел сегодня весь день, да и вчера тоже. По дороге промчалась полицейская машина с включенной мигалкой. Кормак оттолкнул с дороги маленького мальчика и какую-то лохматую собаку, чтобы они не попали под колеса. Малыш заплакал, а неблагодарный пес зарычал.

Шагая по направлению к музыке, Кормак, сам не зная отчего, плакал. Он даже не осознавал, что плачет, пока

одна из крупных слезинок не упала ему на босую ногу, и он решил, что идет дождь. Он поднял глаза к чистому сумеречному небу и понял: то, что показалось ему дождем, было на самом деле слезами. Он думал о Поле, об Элис и дедушке, о своих сестрах, об Эмбер-стрит и Бутле, о парикмахерском салоне Лэйси, о школе, в которую ходил, и о друзьях, которых встретил в жизни. Он думал об университете и о том, что не вернулся в него, чтобы закончить учебу и получить степень, и вспоминал лицо Элис, когда сказал ей об этом. Он думал о Коре Лэйси.

— Эй, смотри, куда идешь, дружище.

Оказывается, он столкнулся с женщиной, которая шла ему навстречу, держа за руки двоих детей.

— Извините меня, — всхлипнул Кормак. — Мне очень жаль.

— Это еще не конец света, дружок, — мягко откликнулась женщина.

Все еще плача, Кормак заковылял дальше, когда за его спиной раздался удивленный голос:

— Кормак, это ты?

Он обернулся. Женщина с детьми остановилась и смотрела на него, на лице ее читалось недоверие. Она была высокой и крепко сбитой, но с отличной фигурой, ее длинные, густые и непокорные волосы были собраны в узел на затылке. На женщине были черная тенниска с буквами CND спереди и узкие черные брючки. К сожалению, для Фрэнка она была старовата, ей явно перевалило за тридцать, кроме того, в фургоне совершенно не было места для детей.

— Да, я — Кормак, — тихо сказал он.

— Я Фиона, милый. Фионнуала, твоя сестра.

— Фиона! — Еще никому в жизни Кормак не был так рад. Он перестал плакать, сжал свою сестру в объятиях и принялся покрывать ее лицо поцелуями. Она крепко обняла его в ответ и погладила по спине, как маленького. Кто-то из детишек попытался оттащить ее.

— Все в порядке, Колин. Это Кормак, твой дядя. Боже, Кормак, ты ужасно выглядишь. Ты случайно не болен? Пойдем, милый, наша машина недалеко.

Дети побежали вперед и остановились у аккуратного небольшого домика на колесах. Фиона, крепко держа Кормака за руку, словно боясь, что он убежит, открыла дверцу и втолкнула его внутрь. В домике было уютно и поразительно чисто. На окнах висели занавески из красной ткани в белую полоску, на столе, покрытом скатертью в тон, стояла небольшая ваза с розами. Пол был застелен красным ковром, а в углу сверкала миниатюрная раковина из нержавеющей стали. В домике не было и следа грязной посуды или нечистого белья.

Кормаку вдруг почудилось, что сестра втащила его за руку в нормальный мир, и эта картина домашнего уюта напомнила ему о временах, когда он сам не знал другого мира, когда для него ничего не стоило принять ванну, надеть чистую одежду, почистить зубы, съесть вкусную и здоровую пищу.

— Провалиться мне на месте, Кормак, ну от тебя и воняет, — без обиняков заметила Фиона. — Пойди прими душ, хороший мой, а я пока приготовлю чай. Я сейчас найду тебе чистую тенниску. Кстати, это Колин и Бонни. Ему скоро пять, а ей почти четыре. Поздоровайтесь со своим дядей Кормаком, дети, а потом быстренько надевайте пижамы. Вам уже пора спать.

— Привет, дядя Кормак. — Бонни храбро шагнула вперед, а мальчик топтался у сестры за спиной, посасывая палец.

— Здравствуйте, дети, — ответил Кормак, изо всех сил стараясь походить на нормального взрослого дядюшку. — А где их отец? — поинтересовался он у Фионы.

— Мертв. Он умер два года назад. Его тоже звали Колин.

— Черт! Мне очень жаль.

— Мне тоже, — сухо заметила Фиона. — Я любила его так, что это не выразить словами, но во время войны он побывал в японском лагере для военнопленных и умирал, когда я встретила его. Когда мы поженились, никто из нас не думал, что он проживет целых шесть лет, но ему это удалось, и эти годы были самыми счастливыми в моей жизни. — Она протянула ему мыло и полотенце. — Снимай рубашку, милый, и выброси ее, пока ею все здесь не провоняло. Хочешь есть?

— Не откажусь от бутерброда с маслом.

— Думаю, это вполне можно организовать.

Кормак никогда не выделял кого-нибудь из своих сестер, но все-таки к Фионнуале он всегда испытывал большую привязанность, чем к шумливой, агрессивной Орле или к тихой, уверенной в себе Маив. В бестактной, прямолинейной Фионе было что-то уязвимое, отчего она выглядела неудачницей, вечно говорившей не то, что нужно. То, что на какой-то дороге в деревенской глуши его, постепенно опускающегося на дно жизни, подобрала сестра, которую он не видел бог знает сколько лет, и привела в этот уют, где была свежая вода, где пахло душистым мылом, где на плите закипал чайник, а на столе стояли розы, было маленьким чудом.

— Что ты здесь делаешь? — спросила его Фиона, пока он умывался. Дети, переодеваясь в пижамы, с интересом наблюдали за ним.

— Я выступаю в группе «Ничейные ребята». Наш концерт запланирован на завтра, но Фрэнк заболел и не может играть.

— Никогда не слышала о вас.

— И никто не слышал, отсюда и название.

— Мамочка, он не помыл за ушами.

Фиона улыбнулась:

— Кормак, Бонни говорит, что тебе надо помыть и за ушами.

— Извини, Бонни.

— И под руками тоже.

— Да, Бонни. — Кормак начинал понемногу чувствовать себя счастливым.

Быстрыми и ловкими движениями Фиона открыла банку бобов, сунула ломтики хлеба в духовку, налила воду в заварочный чайник. Уже через несколько минут дети с аппетитом поглощали гренки с бобами, а Кормак, сидя в чистой тенниске с надписью «Амнистия-61» на спине, пил из глиняной кружки обжигающий чай. Похоже, недостатка в провизии у Фионы не было. На столе появились батон, масло в пластиковой коробочке, жестянка с какао, бутылка молока, пачка печенья со сладким кремом. Кормак уже и не мог припомнить, когда последний раз перед ним был столь богатый выбор.

— Фургон твой? — спросил он.

— Нет, взяла напрокат. У нас сейчас каникулы, и мы направляемся в Шотландию. Сюда собирался приехать кое-кто из моих друзей, вот я и решила, что сделаю небольшой крюк и покажу детям, что представляет собой рок-концерт. Бонни просто в восторге, а Колину жутко не понравилось, правда, дорогой? — Колин с полным ртом кивнул головой. Фиона ласково взъерошила ему волосы, и при виде этого жеста Кормаку отчего-то снова захотелось заплакать.

— Мы с Колином, — продолжала Фиона, — с большим Колином, я хотела сказать, хотя он совсем не был великаном, отправлялись в путешествие каждый год. Это самый дешевый способ посмотреть страну. В прошлом году мы никуда не ездили, так что это первые наши каникулы после его смерти.