Лэйси из Ливерпуля
Шрифт:
Орла проглотила комок в горле и отвела глаза. Она уселась на жесткий стул, положила на колени блокнот, нацелилась на него карандашом, многозначительно кашлянула и задала свой первый вопрос:
— Что вы делаете в Испании?
Непонятно почему, но Доминик поперхнулся чаем. Она надеялась, что чай окажется не слишком горячим.
— Играю в футбол, — ответил он.
— В Испании играют в футбол? Я не знала этого. А в какой части Испании?
— В Барселоне. — Лицо у него покраснело.
— И у них там есть стадионы, совсем как в Ливерпуле?
— Совсем как в Ливерпуле. — Он кивнул, и она с недоумением
— А почему вы вообще поехали в Испанию? Разве вы не могли получить работу, играя в футбол здесь, в нашей стране?
Он молча рассматривал ее несколько секунд.
— Правильно, — наконец проговорил он. — Я пристрастился к наркотикам, если хотите знать правду. Приглашение в Барселону стало для меня спасательным кругом.
— Бедняжка, — сочувственно заметила Орла, делая пометки в блокноте. Она исподтишка бросила на него взгляд. Он выглядел очень странно, словно собирался лопнуть. Может, он умирал от желания сходить в туалет?
— Это для публикации? — спросил Доминик.
— Разумеется. — Орла с важным видом кивнула головой.
— В таком случае, думаю, нам стоит начать интервью с самого начала, в противном случае вы рискуете выставить себя в дурном свете.
— Даже так? — раздраженно воскликнула она. — Каким же это образом, хотелось бы знать?
— Во-первых, вы совершенно не разбираетесь в футболе. «Барселона» — один из ведущих клубов в мире, и его стадион ни капельки не уступает здешним, если не превосходит их. Во-вторых, там мне предложили сто фунтов в неделю, в два раза больше, чем я получал в «Эвертоне». Я живу в квартире с видом на Средиземное море, езжу в спортивном автомобиле, у меня красивая подружка — хотя и не такая красивая, как вы. В общем, я живу жизнью Рейли — и достойной жизнью. — Он расхохотался и все не мог остановиться, пока по щекам у него не потекли слезы. — О боже! — всхлипывал он, смахивая слезы тыльной стороной ладони. — Давненько не получал такого удовольствия. Приятно для разнообразия встретить репортера, который симпатизирует мне; обычно они настолько льстивы, что меня тошнит.
У Орлы закружилась голова от стыда и растерянности. Если бы только она снизошла до того, чтобы рассказать Микки об этом интервью, он бы просветил ее, кто такой Доминик Рейли.
— Господи! — пробормотала она, не осмеливаясь посмотреть ему в глаза. — Мне хочется провалиться сквозь землю.
— А мне этого совсем не хочется, потому что тогда я не смогу видеть вас.
Орла почувствовала, что в довершение ко всем несчастьям покраснела до корней волос, и вспомнила, как он отозвался о своей подружке, сказав, что та не такая красивая, как она. Воцарилась мертвая тишина. Орла разглядывала носки своих туфель, а Доминик Рейли смотрел на нее , и внутри у нее возникло прохладное, сосущее ощущение, как в самом начале знакомства с Микки. Потом Доминик многозначительно взглянул на нее и похлопал по подушке на кушетке рядом с собой, и Орла поняла, что если примет его приглашение, то все изменится, хотя ей казалось, что все останется по-прежнему, после того как дети вернутся домой из школы, а Микки придет с работы.
Блокнот и карандаш упали на пол, когда Орла встала со стула и пришла Доминику в объятия. Через какое-то время они поднялись наверх в кровать,
Потом ей стало стыдно — по-настоящему, искренне, глубоко. Вероятно, она не чувствовала бы себя так, не будь все настолько замечательно. На полчаса, на час перед ней предстал другой мир: мир синего моря и золотого песка, мир красивой одежды и приятного времяпровождения, вечеринок и приемов — мир, в котором день предыдущий не был похож на день следующий, где происходили восхитительные, неожиданные вещи. Этот мир разительно отличался от унылого, бесцветного мира, в котором обитала Орла и где каждый день был таким же, как и предыдущий, не исключая и воскресенья, когда она отправлялась сначала в церковь, а потом на чай к матери или к одной из сестер либо они приходили на чай к ней.
Потом Доминик встал с кровати, нежно поцеловал ее на прощание и отправился домой, и этот восхитительный, волшебный мир в одночасье разлетелся на куски.
Через несколько минут она встала сама и улеглась в старомодную ванну, которая тоже свалилась через задний борт грузовика, и высыпала в воду последние остатки соли для ванн, подаренной ей Микки на Рождество. Тогда она еще подумала, что у ее мужа совсем нет воображения: каждый год он дарил ей соль для ванны, тальк, дешевые духи, обычно фирмы «Бутс». Она заметила у себя на запястье царапину от часов Доминика. Он должен был снять их. Она смажет царапину дезинфицирующим средством, когда вылезет из ванны.
События сегодняшнего дня отнюдь не заставили Орлу еще сильнее полюбить Микки и радоваться тому, что имела. Она предпочла бы совсем не заглядывать в тот волшебный мир. По контрасту с ним мир, в котором она жила, стал казаться еще более унылым и гнетущим, еще более бесцветным. Было столько всего, чего Орла никогда не увидит, никогда не сделает, никогда не узнает, проживи она хоть сто лет.
Она была нежна с детьми, когда они вернулись домой. Что бы ни случилось, она никогда не станет любить их меньше. Лулу стала причиной того, что Орла оказалась с Микки, но вины Лулу в этом не было, виновата была она сама.
— В чем дело? — спросил вечером Микки, когда они смотрели телевизор — во всяком случае, он смотрел. Орла же унеслась мыслями далеко-далеко.
— Ничего.
— Ты все время молчишь. Это на тебя непохоже.
— Разве? — Она посмотрела на него и впервые заметила, что у Микки начали редеть волосы на висках и появилось небольшое брюшко. На носке у него красовалась дыра, которую надо было заштопать. — Может, ляжем спать сегодня пораньше?
— Не могу сказать «нет». — Он широко улыбнулся и на мгновение преобразился в того мальчишку, который очаровал ее много лет назад. Возможно, если она сможет научиться жить его жизнью, вернуть волшебство тех дней…
Они поднялись наверх. Было время, когда они укладывались в кровать голыми, но теперь Орла надела ночную рубашку, а Микки — пижаму. Он пошел выключить свет, остановился и заговорил голосом, которого Орла никогда не слышала раньше:
— Чьи это долбаные часы, Орла? И что они делают рядом с нашей кроватью?
Как-то воскресным вечером на Эмбер-стрит появилась Орла. Элис уже собиралась лечь спать. Орла, которая всегда была раздражена чем-то, на этот раз была необычно молчаливой и выглядела бледной.