Лэйси из Ливерпуля
Шрифт:
В одно дождливое сентябрьское утро Элис только-только отперла двери парикмахерской, как рядом на ржавом велосипеде затормозил Микки Лэвин.
— Орла, — выдохнул он. — Она пошла в больницу. Примерно час назад у нее начались боли.
— О боже! — Это означало, что ребенок родится на две недели раньше или даже на два с половиной месяца раньше, чем ожидали добропорядочные соседи, готовые поверить в то, что Орла сохраняла целомудрие до своей брачной ночи. Но они никогда не поверят! Она молилась, чтобы ребенок оказался маленьким и она смогла бы сказать, что
Было ужасно думать так в то время, когда ее дочь готовилась стать матерью. Элис постаралась прогнать эти мысли и встревоженно обратилась к Микки:
— С ней все в порядке?
Микки закатил глаза:
— Да разве с Орлой что-нибудь когда-нибудь бывает в порядке? Она орала как сумасшедшая, когда я поехал за вами.
— Я пригляжу за салоном, мам, — предложила Фиона. — Скоро придет Пэтси, а после обеда появится Дорин. Мы справимся, не беспокойся.
— Спасибо, милая. — Временами Фиона оказывалась просто незаменимой. — Я постараюсь дозвониться к вам из родильного дома и рассказать, как обстоят дела. — Микки она сказала: — Возвращайся домой, дорогой. Я приеду на трамвае. Скоро буду.
Когда Элис приехала, взволнованная и со страхом ожидающая, какими окажутся следующие несколько часов, Орла была в больничной палате и по-прежнему вопила как сумасшедшая.
— Мне больно! — выкрикнула она. — Ох, мам, мне очень, очень больно.
У Элис упало сердце, когда она увидела миссис Лэвин, сидящую на стуле рядом с кроватью. Она держала Орлу за руку и по какой-то неведомой причине напевала колыбельную: «Качаю моего маленького в кроватке, спи, малыш…»
Неудивительно, что Орла так бесновалась.
— Почему бы тебе не пойти домой, мама, и не побеспокоиться о завтраке? — сказал Микки, словно почувствовав, что присутствие его матери сейчас нежелательно.
— «…и когда с дерева упадет лист, малыш перестанет кричать», — вполголоса напевала миссис Лэвин. — Приветствую вас, миссис Лэйси. Ей сейчас трудновато, как было и мне, когда я рожала своих деток. Наш Микки, однако, выскочил, просто как горошина из стручка.
— Мама ! — завизжала Орла.
— Давайте я вас сменю, миссис Лэвин. Вам еще надо присматривать за вашими маленькими детьми, не то что мне.
— Ну… — Похоже, миссис Лэвин не горела желанием ни отпустить руку Орлы, ни уступить свое место возле кровати.
— Мне кажется, они пускают только двух посетителей, мам, — осторожно сказал Микки.
— Хорошо, тогда я ухожу. — Миссис Лэвин удалилась, взяв с Микки обещание, что он немедленно придет домой сразу же после рождения ребенка. — Я принесу цветы и виноград, — великодушно заявила она.
— Только если она сумеет найти грузовик, с которого они упадут, — произнесла Орла сквозь зубы, когда дверь закрылась. — Вероятнее всего, я получу кусок ростбифа или куриную ножку, которую они припасли заранее.
— Тебе не нужно разговаривать, любимая. — Микки погладил молодую жену по голове. — Побереги дыхание для приступов. Они называются схватки, — пояснил он Элис, как будто та сама этого не знала. — Они становятся все сильнее и сильнее по мере того, как близится рождение ребенка. Я читал об этом в книге, которую взял в библиотеке, — с гордостью добавил он.
Орле достался один парень из тысячи. Понадобится, конечно, еще много времени, чтобы она поняла это, ему всего двадцать, но если она наберется терпения, то ей будет хорошо с Микки Лэвином.
— Заткнись, Микки, — резко оборвала его Орла. — О, снова накатывает боль! Ой, мама!
День готовился сменить утро, и Элис начала понемногу терять терпение, потому что ее дочь не прекращала вопить и ругаться. В палате были еще две женщины, которые тоже должны были вот-вот родить, но они вели себя куда тише и спокойнее. Элис подозревала, что крики предназначались для Микки, чтобы он проникся жалостью и почувствовал свою вину.
Схватки продолжались пять с половиной часов, и, как только акушерка увидела, что вот-вот начнутся роды, Орлу повезли в родильную палату.
Элис и Микки сидели в коридоре и ждали, что крики возобновятся. К их удивлению, прошло совсем немного времени, дверь палаты открылась, и появилась акушерка.
— Девочка, — торжественно объявила она. — Потрясающе красивый ребенок, весит целых семь фунтов и две унции. Мне еще не доводилось иметь дело с такими быстрыми и безболезненными родами. Поздравляю! Папаша! Не хотите ли зайти внутрь и посмотреть на свою дочь?
Микки обратил к Элис полный тоски взор.
— Теперь, когда все кончилось, будет ли она чувствовать себя счастливой? Как вы думаете, перестанет ли она обвинять меня? Я люблю ее, миссис Лэйси. Я люблю ее больше всего на свете! — с жаром воскликнул он.
— Я знаю, дорогой. — Элис поцеловала его, но не нашла в себе сил внушить ему хоть малейшую надежду на счастливое будущее. Вне всякого сомнения, ее своевольная и целеустремленная дочь считала, что этот молодой человек навеки разрушил ее жизнь.
— Сейчас я пойду к ней. — Микки отсутствовал всего минуту. — Она требует вас, — сказал он, выходя из палаты. Глаза его блестели от слез.
— Почему бы тебе не пойти домой и не рассказать обо всем твоей матери? — предложила Элис.
— Я так и сделаю. — Похоже, он испытал облегчение, найдя себе занятие.
Акушерка оказалась права. Новорожденная и в самом деле была красива — восхитительная маленькая девочка, ничуть не красная и не сморщенная, какими иногда рождаются дети. У нее на головке уже были темные вьющиеся волосики. Глаза были широко открыты, маленькое тельце, туго завернутое в одеяло, нетерпеливо ерзало.
— Изрядная непоседа вырастет, — прошептала ее бабушка. — Я думаю, мне можно взять ее на руки.
Баюкая свою первую внучку, Элис всем сердцем хотела, чтобы рядом оказался Джон, но не теперешний, а тот, за которого она когда-то выходила замуж. Это были неповторимые мгновения, которые женщина должна разделить со своим мужем. Она вздохнула. Похоже, ее мужа семья больше не интересовала.